Автор: Mondays
Беты (редакторы): Love Neko, adfoxky
Фэндом: Outlast
Основные персонажи: Вэйлон Парк, Джереми Блэр
Пэйринг или персонажи: Джереми Блэр/Вейлон Парк
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Повседневность, Даркфик, PWP, AU
Предупреждения: OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Кинк
Размер: Миди, 31 страница, 1 часть
Статус: закончен
Описание: все они — волки в овечьих шкурах. Волки с ледяными глазами. Под шкурами нежных ягнят скрываются пасти, наполненные далеко не одним рядом зубов. Волки с двумя головами: одна улыбается тебе, а другая пожирает тебя, но у обеих голов большие зубы и внимательные глаза.
Посвящение: Relina, adfoxky и Near.
Примечания автора: да, господа, я настолько обезумел, что написал предысторию предыстории, которая заканчивается уже приевшимся всем поревом и совершенно об этом не жалею. И да, я искренне верю в то, что нормально все обосновал. Коротко о главном: sd.uploads.ru/KZTYQ.png
читать дальшеПейзаж проносится за окном смазанной золотисто-рыжей картинкой, расщеплённой на крохотные части, каждая из которых отражается в дождевых каплях, бегущих по лобовому стеклу. Уже давно говорили, что сентябрь в этом году выдастся наиболее дождливым, но за последнюю неделю погода будто с цепи сорвалась. Небо уже пятый день затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, сквозь антрацитовую завесу которых не видно солнца, на улицах туманно и промозгло. Деревья, всё ещё укрытые усыхающими ало-тициановыми листьями, прогибаются к земле с пронзительным скрипом, будто болезненно стонущие, под порывами мощного северо-восточного ветра они трясутся, словно объятые лихорадкой. Городские жители предпочитают в такую погоду сидеть дома, из-за чего даже большие города кажутся заброшенными и мёртвыми; загородные трассы столь же пусты и лишь изредка стелющийся по дороге молочно-белый туман прорезает свет фар встречных машин тех путников, что рискнули вырваться за город в такую непогоду. Из-за туманной завесы видимость уменьшается до смехотворного расстояния, и чтобы не съехать по глупости в кювет, приходится постоянно сбрасывать скорость.
В железном нутре машины чертовски холодно, потому что печка в этой колымаге приказала долго жить. Искусственная кожаная обивка, которой обтянут салон, пахнет табачным дымом, дешёвым алкоголем и жжёной резиной. На зеркале заднего вида судорожно подёргивается подвешенный на крохотной удавке скелет, издающий особенно громкие трещащие звуки тогда, когда переднее колесо машины наезжает на дорожную выбоину. Эта игрушка мозолит ему глаза уже на протяжении трёхсот с лишним миль и нагоняет ещё большую тоску, именно поэтому в какой-то момент не выдержав, он съезжает на обочину неподалёку от заправки и, сорвав ехидно улыбающегося скелета со стекла, закидывает игрушку в бардачок, где ей самое место. Откинувшись на спинку водительского сидения, Вейлон трёт пальцами уставшие после длительного переезда глаза и, щурясь, сквозь мутную пелену бьющих в лобовое стекло дождевых капель всматривается в фосфоресцирующую, смазывающуюся в сплошное белёсое пятно вывеску заправочной станции.
Устало вздохнув, всеми силами пытаясь стряхнуть с себя нагоняемую дождём сонливость, он искренне надеется на то, что в этом скромном месте для него всё же найдётся стакан кофе, потому что ехать ему ещё немало, а возможность уснуть за рулём ему совершенно не импонирует. Заглушив двигатель и вытащив ключи из замка зажигания, он открывает дверь и тут же зябко морщится от порыва осеннего ледяного ветра, ворвавшегося в салон автомобиля и забравшегося холодными незримыми пальцами под лёгкую ткань рубашки. Взяв с пассажирского сиденья кожаную куртку, Вейлон накидывает её себе на голову и выходит под шквал падающего с небес дождя, захлопывает дверцу машины и, нажав на кнопку блокировки дверей, лёгкой рысцой бежит в сторону территории заправки, где надеется согреться и немного отдохнуть перед последним отрезком пути. Когда он отталкивает входную дверь и едва ли не вваливается в помещение кафетерия, стоящего рядом с заправкой, над его головой звонко и пронзительно звенит колокольчик, оповещающий о приходе посетителя.
— Добрый вечер. Кошмарная погода, не правда ли? — звучит приветливый голос откуда-то из-за стойки и Вейлон, стряхнув с куртки дождевые капли, с мрачным видом кивает головой, неприязненно смотря за окно, в которое всё с тем же отчаянием и остервенением ударяются крупные дождевые капли. Где-то за толщей стекла раздаётся громовой раскат, волной прокатывающийся от вершин едва виднеющихся из окна гор и уходящий вдаль. Бегло осмотрев это пустующее в такую погоду место, Вейлон занимает место за стойкой и просит чашку кофе, после чего тянется за бумажником, чтобы сразу расплатиться.
— Первый стакан за счёт заведения, — добродушно улыбаясь, говорит ему пожилой мужчина, ставя стакан на подставку кофеварки, и дождавшись, пока он наполнится, подаёт напиток одинокому забредшему к нему путнику. Вейлон благодарно кивает головой, приятно удивлённый подобным отношением и, обняв обжигающе горячий стакан заледеневшими ладонями, вдыхает в себя терпкий, отдающий нотками горького шоколада запах чёрного кофе. Какое-то время он проводит в блаженной тишине, нарушаемой лишь шумом дождя за окном, и отогревает продрогшие поджилки. Тепло, исходящее от стакана, медленно растекается по всему телу, унимая мелкую дрожь.
— Куда держите путь в такую непогоду? — повернув голову к плечу, интересуется владелец кафетерия, одновременно с этим отмывая скопившуюся за день посуду.
— В лечебницу «Маунт-Мэссив», это вроде вон в тех горах, насколько я знаю, — отзывается Вейлон осипшим после длительного молчания голосом и кивает головой в сторону окна, за которым из-за тумана едва-едва проглядываются угольно-чёрные громады горных хребтов, сверху чуть припорошённых белоснежным снегом. Мужчина на какое-то время замирает с зажатой в руках тарелкой, бросив на Вейлона слегка недоумевающий взгляд.
— Не хочу показаться бестактным и прошу простить моё любопытство, но зачем? Впрочем, если вам неудобно отвечать на этот вопрос, это всё равно не моё дело, — деликатным голосом всё так же интересуется владелец этого места и под конец своей фразы пожимает плечами, возвращаясь к прежнему занятию. Губы Вейлона, скрытые за краем стакана, трогает мягкая улыбка, в реакции этого человека нет ничего удивительного, он бы на его месте тоже забеспокоился, если бы неизвестный путник сказал ему, что держит путь в психиатрическую лечебницу закрытого типа.
— Всё в порядке, меня это не затруднит. Несколько дней назад меня пригласили туда на должность инженера-программиста, обещали платить неплохие деньги, которые как обычно нужны, особенно с учётом того, насколько за последнее время повысили налоги, — устало, местами ворчливо отвечает мужчина и допивает остатки напитка. Да, денег в его семье не то чтобы мало, но их нехватка заметна, приходится экономить на всём, но двум резвым мальчишкам ведь этого не объяснишь, а ругать сыновей у Вейлона не получается, больно сильно он их любит, вот и пришлось искать иной выход, и вот тебе — новая хорошо оплачиваемая работа. Даже подозрительно как-то, но он не в том положении, чтобы морщить нос и кривить душой. Обидно, конечно, что какое-то время ему придётся провести вдали от семьи, проходя испытательный срок, зато теперь он сможет обеспечивать их так, чтобы они ни в чем себе не отказывали.
— Может быть, приготовить вам кофе в дорогу? Отсюда до лечебницы ехать чуть более часа, но при такой погоде можете потратить все два или три часа, кто же знает, как всё повернётся, — задумчиво, будто что-то просчитывая, говорит мужчина и кивает за окно, жестом указывая на непогоду, которая всё никак не хочет находить своего логического завершения. Вейлон положительно кивает головой на его предложение, подобная мысль посещала и его самого. Расплатившись за кофе и распрощавшись с этим приветливым человеком, мужчина, одной рукой придерживая над головой куртку, а другой сжимая одновременно бумажный пакет с завёрнутым в него кофе и ключи, вновь рысью возвращается к машине и занимает место за рулём. Заведя машину, Вейлон какое-то время ждёт, пока двигатель прогреется, и этого временного отрезка хватает ему для того, чтобы придать себе более или менее приличный внешний вид и вытащить кофе из пакета, чтобы переставить его на специальную подставку.
— Ну что, снова в путь? Естественно, — поправляя зеркало заднего вида, усмехается он сам себе и, выехав на трассу, плавно давит на педаль газа, набирая прежнюю скорость в двадцать-тридцать километров в час. Да, с таким успехом до лечебницы он доедет ещё не скоро, но как говорится, тише едешь — дальше будешь.
Следующая вынужденная остановка произошла уже тогда, когда Вейлон добрался до горного района, и остановка эта, задуманная совершенно не им, произошла из-за того, что в машине закончился бензин. Измученный дорогой, мужчина ударяет ладонями по рулю и вновь откидывается на спинку кресла, допивая остатки уже остывшего кофе. Вот ведь глупость получилась, останавливался ведь на заправке, и ведь нет, не додумался посмотреть на шкалу наполненности бензобака, вот теперь и приходится расплачиваться за свою неосмотрительность. Пешком он до лечебницы явно не дойдёт, мобильную сеть на такой высоте и при такой погоде не ловит, а сидеть и ждать у моря погоды — сомнительное удовольствие. Чёртова безвыходная ситуация.
И вот тогда, когда всякая надежда почти покидает его, Вейлон выныривает из пучин мрачных раздумий, заметив белёсый проблеск фар в зеркале заднего вида. Может быть, удача ещё не отвернулась от него? Игнорируя ненастье, мужчина выскакивает из машины и выходит на дорогу, размахивая руками, всем своим видом показывая, насколько ему нужна помощь. Когда машина с шумом проносится мимо, Вейлон едва успевает отскочить в сторону и сыплет в адрес «бессердечных эгоистичных ублюдков», скрывшихся в туманной пелене, гневные проклятия. Уже сошедший с дороги, он тянет руку к дверце машины и, бросив мрачный взгляд в ту сторону, в которой скрылся неизвестный автомобиль, замечает сначала пару заалевших габаритных огней, а потом белёсые, едва различимые огни, что загораются тогда, когда транспортное средство сдаёт задним ходом. Спустя несколько минут рядом с Вейлоном останавливается представительного вида джип. Водитель пару раз мигает фарами, этим бесхитростным сигналом прося подойти. Когда Вейлон оказывается рядом с машиной, заднее стекло джипа с едва слышным сквозь шум дождя звуком плавно ползёт вниз. В тёмном салоне неспешно разгорается свет и Вейлон видит сидящего на заднем сидении пассажира. Это представительного вида мужчина с тёмными стянутыми на затылке в хвост волосами и посеребрёнными благородной сединой висками, которому навскидку Вейлон дал бы тридцать девять или сорок лет. Незнакомец придвигается ближе к окну и смотрит на замершего на месте мужчину сквозь стекло аккуратных, выполненных в сдержанном стиле очков своими тёмно-карими глазами, после чего жестом просит его подойти ещё ближе.
— Молодой человек, во-первых, я бы не советовал вам разгуливать в подобном виде при такой погоде, мало того, что вы можете заболеть, так ведь ещё некоторые могут посчитать вас сумасшедшим. Во-вторых, возможно вы не в курсе, но это закрытая территория и я бы посоветовал вам поскорее покинуть её. Ну и в-третьих, если вы репортёр или журналист, то я заверяю вас в том, что работники «Маунт-Мэссив» не дают интервью, подобное находится под строжайшим запретом, — сдержанно и вежливо говорит мужчина, время от времени жестикулируя в такт своим словам. После он смотрит на всё так же стоящего на месте Вейлона вопросительным взглядом, видимо не понимая, почему тот до сих пор не ушёл.
— Нет-нет, я не журналист. Меня зовут Вейлон Парк. Не так давно меня пригласили на должность инженера-программиста, и я как раз ехал на собеседование, но у меня кончился бензин и я застрял тут на полдороге до лечебницы, — перекрикивая шум ливня, произносит Вейлон и указывает на арендованную стоящую на отшибе дороге машину. После услышанных слов выражение лица незнакомца меняется, он поворачивается к водителю, отдавая какие-то указания, а после открывает дверь машины и отодвигается в сторону, приглашая Вейлона присоединиться к нему.
— Скорее, мистер Парк, забирайтесь. Мой коллега рассказывал мне про вас, говорил, что, судя по резюме, вы отличный специалист, хорошо знающий своё дело, которого нам так не хватало всё это время. Мы как раз ожидали вашего прибытия со дня на день. В последнее время вся система из-за этого ненастья словно с цепи сорвалась, а в нашем деле, знаете ли, главное — точность. Ах да, прошу простить мне мою болтливость. Ричард Трагер, ведущий хирург «Маунт-Мэссив», — он протягивает Вейлону затянутую в тонкую кожаную перчатку руку, мужчина тут же отвечает на это рукопожатие и в довершение благодарно кивает головой, этим жестом обозначая то, что он рад заключённому знакомству.
— Леон, будь добр, перенеси вещи мистера Парка из его машины в нашу, он отправится с нами, — говорит мистер Трагер своему молчаливому водителю, и Вейлон вместе с тем передаёт ему же ключи от машины. Леон согласно кивает головой и забирает ключи из рук Вейлона, а после, не моргнув и глазом, выходит под проливной дождь. Вейлон несколько тоскливо, с какой-то даже жалостью смотрит на широкоплечий мужской силуэт, постепенно растворившийся в ночи.
— Не беспокойтесь за него, мистер Парк, Леон когда-то служил в горячих точках, так что какой-то дождь ему не помеха, лишь бы сделал он всё это чем скорее, тем лучше. Я всё ещё не теряю надежды попасть на административное собрание, а ведь оно начнётся с минуты на минуту. Ах да, когда мы приедем, все будут заняты этим самым собранием, так что устроить собеседование сегодня точно не получится. Думаю, это и хорошо, у вас как раз будет целая ночь и утро на то, чтобы отдохнуть после дороги и привести себя в порядок, — мягко улыбаясь уголками губ, говорит мистер Трагер и Вейлон улыбается ему в ответ, чувствуя дружескую симпатию к этому мужчине. Как же всё-таки ему повезло в том, что этот человек решил подвезти его, а ведь он мог равнодушно проехать мимо. Нет, всё-таки, удача Парка не оставила.
За то короткое время, пока Ричард в красках описывал ему лечебницу и заведённые в ней порядки, то и дело шутя на тему того, что на самом деле сейчас он грубо нарушает условия договора о конфиденциальности, его водитель, Леон, успел перетаскать из машины Вейлона все его немногочисленные вещи и вновь занять водительское сидение, после чего он кивком головы дал Ричарду понять, что его просьба исполнена на все сто процентов.
— Великолепно, Леон, и что главное — очень быстро, а теперь поехали, возможно, я всё же успею к началу. Не волнуйтесь, мистер Парк, завтра мы вышлем сюда человека, и вашу машину отвезут на стоянку клиники. Если после того, как вы переберёте свои вещи, выяснится, что Леон забыл что-то забрать из вашей машины, то смело обращайтесь ко мне, мы уладим все недоразумения, — убедительным голосом заверил его мистер Трагер и Вейлон. Поняв, что более вопросов у него не осталось, Вейлон со спокойным, умиротворённым видом откинулся на мягкую спинку сидения и, прикрыв глаза, принялся вслушиваться в едва различимый шум дождя.
По прибытию на территорию клиники, Ричард Трагер поручил заботу о своём попутчике какому-то штатскому работнику и заверил Вейлона в том, что все его вещи в целости и сохранности будут доставлены в жилое крыло для персонала в отведённую для него комнату. Тем не менее, несмотря на настойчивость добродушного хирурга, не обдёленного чувством юмора, пускай и чёрного, Вейлону удалось забрать свой рюкзак, в который он сложил вещи первой необходимости. Распрощавшись с доктором, Парк присоединился к компании местного работника, и пока они шли до жилого корпуса, развлекал себя разговорами с ним на отвлечённые темы, так как он пока ещё полноценным работником не являлся и по факту обсуждать дела «Маунт-Мэссив» никто с ним не мог из-за договора о неразглашении.
Оказавшись же в корпусе и изучив новое место своего дальнейшего проживания, Вейлон на скорую руку распаковал рюкзак и отправился в душ. С удовольствием стянув с себя вымокшую насквозь одежду, он ещё долго отогревался под струями горячей воды. Наконец, приведя себя в божеский вид, он вновь вернулся в комнату с одним только желанием — хорошенько выспаться перед предстоящим собеседованием с начальником службы безопасности, который, судя по всему, вместе с тем отвечал ещё и за подбор персонала. Также Вейлону хотелось бы отправить жене сообщение о том, что он добрался до лечебницы в целости и сохранности, но не смог найти мобильного телефона, который, по-видимому, оставил на переднем сидении машины, и оставалось надеяться на то, что Леон не забыл его забрать. Примерно с такими мыслями удовлетворённый и вместе с тем измотанный этим днём, он, вопреки распространённому мнению, очень быстро уснул на новом месте.
На следующий день проснувшись рано утром, он обнаружил перенесённые, судя по всему, ночью вещи, и имея в запасе достаточно времени, принялся распаковывать их и раскладывать по местам. В итоге оказалось, что места для вещей тут куда больше, чем самих вещей. Усмехнувшись факту своей сдержанности, Вейлон поспешил привести себя в порядок после сна и прилично одеться. И вот тогда, когда он уже по третьему кругу придирчиво рассматривал своё отражение в зеркале, раздался деликатный стук в дверь.
— Мистер Парк? Начальник службы безопасности ожидает вас в своём кабинете, прошу, следуйте за мной, — сдержанно произносит очередной неизвестный ему работник и повторяет своё предложение, только теперь уже жестом. Вейлон спешит за этим человеком, по пути осматривая территорию лечебницы в дневном свете и при отсутствии дождя. По пути к административному корпусу они пересекают обширную тихую площадь, вымощенную крупным обтёсанным булыжником и обсаженную ухоженной живой изгородью. Вейлон думает о том, что в солнечном свете это место наверняка выглядит куда более приветливо и приятно. Он запрокидывает голову, рассматривая громаду выглядящего весьма старинным здания, а после, всё так же осматриваясь по сторонам, пересекает порог, проходя под сводом двустворчатых дверей.
— Несмотря на то, что здание было заложено в тысяча девятьсот сорок пятом году, оно уже долго стоит, и мы полагаем, что простоит ещё столько же, если не больше. Так что не делайте преждевременных выводов, мистер Парк, — всё так же сдержанно и в то же время не без деловитости говорит его провожатый, и Вейлон спешно смахивает с себя амплуа любопытного туриста, придавая себе более серьёзный и собранный вид. Действительно, вряд ли кому-то понравится, что он ходит тут едва ли не открыв рот, того гляди ещё подумают, что он какой-нибудь залётный шпион или что-то вроде того, а подобный расклад Вейлону не нужен, ему нужно получить работу в этом месте.
— Что вы, у меня и в мыслях подобного не было, просто тут чувствуется весьма… необычная атмосфера, — так же сдержанно, в тон собеседнику отвечает Вейлон, заложив руки за спину. Не сбавляя шага, он следует за провожатым на второй этаж, после чего ловит на себе его в чём-то насмешливый, колючий взгляд, который спустя несколько мгновений становится таким же равнодушным, как и за несколько мгновений до этого.
— Это психиатрическая лечебница, мистер Парк, тут не может быть обычной атмосферы. Надеюсь, это не помешает вашей дальнейшей работе у нас. Замечательно, вот мы и пришли. Проходите, вас ждут, — они останавливаются перед массивной дверью из красного дерева и служащий лечебницы отступает в сторону, давая Вейлону возможность пройти вперёд. Бросив последний взгляд на своего провожатого, Вейлон, положив руку на дверную ручку, решительно выдыхает и, открыв дверь, переступает порог кабинета начальника службы биометрической безопасности.
Естественно, первое, что он сделал, когда зашёл в новое для него помещение, это осмотрелся, как и любой другой нормальный человек. Увиденным Вейлон остался более чем доволен. На самом деле, он где-то слышал о том, что характер и нрав человека можно определить по тому, какой обстановкой человек себя окружает, всех тонкостей подобного психологического проявления он не знает, но достоверно может сказать только то, что начальник безопасности — человек более чем серьёзный. Обширный кабинет, выполненный в темных цветах, действительно удивляет своими размерами. Первое, на что Вейлон обращает свое внимание, это панорамное окно, расположенное прямо напротив входа, из которого открывается прекрасный вид на горный пейзаж и густой лес, располагающийся в нижележащей от территории лечебницы долине. Всё это помещение есть гармоничное, выглядящее богатым, сочетание дерева, кожи и натурального камня, и пахнет тут соответственно так же: благородными породами дерева, чуть отсырелым запахом камня и терпким, горьковатым запахом обработанной кожаной обивки, а ещё хорошим табаком, дорогим парфюмом и слегка вермутом. Наверное, именно так и должны пахнуть кабинеты людей, которые смогли построить блестящую карьеру и обеспечить себе безбедное будущее.
После Вейлон обращает внимание на большое количество книжных шкафов, один из которых, застеклённый, явно отведён специально для наград, дипломов, выписанных благодарностей и выданных сертификатов. Он осматривает, предположительно, личную зону отдыха, состоящую из кожаного кресла, стоящего перед окном, лежащего на полу ковра с густым ворсом и декоративного резного столика, на котором стоит неубранный бокал для мартини. Бросает взгляд на место, для переговоров выполненное в виде одного приставленного к стене, обитой панелями, тёмного дерева, кожаного дивана, низкого кофейного столика со стеклянной столешницей и пары кресел, стоящих напротив дивана. В прочем, он мог бы смотреть по сторонам очень долго, если бы не услышал деликатное покашливание. Когда он поворачивает голову, то первое, за что цепляется взгляд, это массивный рабочий стол, на котором нет ничего лишнего, и пара кресел перед ним.
Мужчина, сидящий за столом, жестом указывает Вейлону на одно из кресел, приглашая занять это место для проведения дальнейшей беседы. Когда Парк занимает указанное место, он складывает руки на коленях, как прилежный ученик и, приподняв голову, рассматривает репродукцию картины «Битва греков с амазонками», обрамлённую в массивную лепную раму.
— Любите творчество Рубенса? — аккуратно интересуется Вейлон, опустив глаза на хозяина кабинета, сидящего напротив него. В льдисто-голубых, выглядящих выцветшими, глазах проскальзывает что-то сродни интересу и удивлению, а после моментально исчезает, оставляя после себя только бесстрастность, серьёзность и равнодушие ко всему произошедшему. Вейлон думает о том, что этот человек уже давно научился держать свои эмоции и чувства под контролем, и что о его отношении к себе он не узнает до того момента, пока тот сам их не озвучит.
— Мистер Парк, вы первый потенциальный работник лечебницы «Маунт-Мэссив», который начинает разговор со мной, фактически вашим будущим работодателем, с моих предпочтений в искусстве, — сдержанно, с едва слышимыми нотками беззлобной насмешки говорит темноволосый мужчина и чуть склоняет голову к плечу. — Да, мне нравится творчество Рубенса. И если у вас во всём столь необычный подход, то мне будет интересно понаблюдать за вашей деятельностью на территории нашей лечебницы. Что же, теперь перейдём к более официальной части нашей беседы. Меня зовут Джереми Блэр, я занимаю пост начальника службы безопасности и, соответственно, в мои обязанности входит не только контроль охраны, но так же и выдача инструктажа новым сотрудникам «Маунт-Мэссив». Вы, мистер Парк, должны понимать, что руководство корпорации «Меркоф», как бы громко это не звучало, оказало вам честь, пригласив на эту должность. Они были впечатлены результатами вашего обучения в Беркли и вашими наработками за последнюю пару лет, именно поэтому выделили именно вас среди остальных кандидатов, — по ходу своего монолога, представившийся мистером Блэром мужчина достаёт из ящика рабочего стола планшет с документами и протягивает его Вейлону, который, приняв документы, поверхностно осматривает их, практически не вчитываясь в смысл написанного.
— Так как корпорация «Меркоф», как и любая другая крупная корпорация, не желает делиться своими секретами и наработками с потенциальными соперниками, руководство корпорации постаралось максимально оградиться от подобного в связи, с чем был составлен договор о неразглашении обязательный к подписанию желающему занять какую-либо должность в «Меркоф» или дочерних предприятиях компании. Изучите контракт, мистер Парк, и если его условия будут приемлемыми для вас, распишитесь в указанных строках, после чего мы сможем перейти к обсуждению вопроса вашей деятельности на территории «Маунт-Мэссив», — под конец своего объяснения мистер Блэр кивает головой и откидывается на спинку своего кресла, устроив руки на подлокотниках.
Изучение всех документов не отнимает у Вейлона много времени. Типичная бюрократия: сложный язык повествования, некоторые моменты которого сможет разобрать только человек сведущий в юридической сфере, строки, напечатанные мелким шрифтом, большой объем самых разных ситуаций в разделе «Запрещено» и минимум изложенного в разделе «Разрешено». Он пришёл сюда за деньгами и лучшим будущим для своей семьи, к тому же, прельщённый умеренной добродушностью встреченных им тут людей, Вейлон не видит смысла в том, чтобы отказываться от столь подходящей ему хорошо оплачиваемой должности и ставит подписи, её расшифровки и даты везде, где это от него требуется. Передав документы обратно начальнику службы безопасности, Вейлон спешит задать вопрос, который сейчас волнует его в первую очередь.
— Мистер Блэр, мне хотелось бы сообщить своей семье, что со мной всё в порядке и что я удачно добрался до вашего предприятия. Я смогу это сделать? — Блэр, проверяя, правильно ли заполнены документы, бегло смотрит на сидящего перед ним теперь уже подчинённого и отрицательно качает головой.
— В этом нет никакой необходимости, мы уже оповестили вашу жену, Элизабет Парк, о том, что вы прибыли на территорию «Маунт-Мэссив» в целости и сохранности, она просила передать вам приветствие и самые наилучшие пожелания. Естественно, в вашем графике будет специально выделенное для этого окно в пару часов, во время которого вы сможете созвониться со своей семьёй, но ближайшие несколько дней вы, к сожалению, будете заняты освоением на рабочем месте и привыканием к своим новым обязанностям. И да, мистер Трагер рассказал мне про вашу вчерашнюю встречу. Вещи доставили? — Вейлон, слегка огорчённый таким ответом, положительно кивает на заданный вопрос, после чего в комнате повисает тишина, нарушаемая лишь шорохом переворачиваемой бумаги.
— Но я не нашёл там своего мобильного, — запоздало вспомнив об этом немаловажном факте, вновь отзывается Вейлон и поднимает взгляд на своего работодателя.
— На территории лечебницы нет мобильной связи, поэтому и надобности в мобильных устройствах тоже нет. Не волнуйтесь, мистер Парк, ваш мобильный находится под надёжной охраной в камере хранения, и если он столь важен, вы вольны забрать его оттуда в любое время дня и ночи, — неспешно, попутно всё ещё листая документы, говорит Блэр и, закончив их просматривать, поднимает на Вейлона свои светлые глаза.
— Что же, поздравляю, мистер Парк, вы успешно приняты на работу в «Маунт-Мэссив» на должность инженера-программиста. Вам, как сотруднику, будет присвоен рабочий номер один-четыре-шесть-шесть, который я советую вам хорошо запомнить. А теперь перейдём к вопросу ваших обязанностей, — приподнявшись на месте, чтобы пожать Вейлону руку, с несколько наигранным торжеством в голосе произносит начальник службы безопасности и вновь занимает своё место.
Следующий час жизни Вейлона Парка, ставшего сотрудником 1466, был наполнен обсуждением, вопросами и рассказами о том, что он и чем ему полагается заниматься. После же того, как были оговорены все нюансы и спорные моменты, Джереми Блэр вновь отдал его на попечение всё того же провожатого, который и отвёл Вейлона к месту его будущей работы, где вместе с тем объяснял, что, как и к чему. Типичный вводный, пробный день на новом рабочем месте.
«Я видел, что какой-то парень, живущий в соседней комнате, ведёт дневник или вроде того. Хорошая идея, особенно с учётом того, что тут чертовски скучно. Думаю, на бумаге я смогу выплёскивать накопившиеся эмоции, вроде даже есть какая-то специальная терапия, связанная с ведением дневника. Впрочем, не важно. За последние несколько дней я не видел ни одного действительно сумасшедшего человека. Никаких душераздирающих криков. Никаких бригад суровых санитаров. Тут тихо как в каком-нибудь небольшом офисе. Ну, или как в могиле. Но это я, наверное, загнул. Возможно, со временем я привыкну к этому месту, как и ко всем остальным до него.
Коллектив хороший, отзывчивый. Помогают привыкнуть, поддерживают. Многие шёпотом говорят о том, чтобы я не связывался с мистером Блэром, говорят, что он плохой человек, но о причинах умалчивают. Я стараюсь не думать об этом. Не хочу портить сложившееся впечатление. Не вижу в нём ничего опасного.
Видел сегодня доктора Трагера. Улыбчивый, как и всегда. Не смогли поговорить, он спешил на операцию. Ушёл куда-то в подвальные помещения. Я думаю о том, что странно располагать хирургический кабинет в подвале. А ещё мне только что пришла в голову мысль: какие хирургические операции можно проводить в психиатрической лечебнице? Всё это довольно странно. Может быть, это у меня паранойя так проявляется? Лучше лягу спать, завтра предстоит тяжёлый день».
«Вернулся со смены, устал так, будто разгружал вагоны. Глаза болят, но я думаю, раз уж взялся, то написать всё же надо. Суетный день, очень суетный день. Сегодня в лечебницу приезжали представители «Меркоф», наверное, какая-нибудь проверка или делегация, чёрт их пойми. Сегодня все как с цепей посрывались, я сначала и не понял, где оказался. Накануне спокойный «офис» превратился в разворошённый муравейник, все носились от стены к стене, ссыпали какими-то отчётами, что-то оживлённо обсуждали.
Исправлял сегодня некоторые неисправности системы, вызванные непогодой. Пришлось попотеть, исправляя сбитые коды, такое ощущение, что дело совсем не в системе, а в чём-то другом. Мне всё кажется, что это место живёт какой-то своей жизнью, которую мы, обычные смертные, не в силах разглядеть. Пока копался в логах, не заметил, как пришла делегация. Ну, вы поняли, я имею в виду этих крутых парней в строгих костюмах. Блэр был среди них. Почему я раньше не обратил внимания на то, какой устрашающий у него взгляд? Холодный, внимательный, цепкий. Он своими глазами будто под кости зарывается и смотрит в самую душу. Опять паранойя? Когда он заметил меня, то остановился и, указав в мою сторону, начал что-то говорить своим коллегам. Что именно? Не знаю, звуконепроницаемое стекло не способствует хорошей слышимости тех, кто за ним стоит. Нелепо будет, если меня решат выкинуть.
Когда вернулся в основное здание, не обнаружил Колина на месте. Колин — это мой товарищ и коллега по работе, он самым первым вызвался мне помочь, и в итоге мы с ним за несколько дней неплохо сдружились. Все говорят, что он ушёл куда-то в сопровождении Блэра. Все говорят это с какими-то траурными лицами. Скверное предчувствие».
«Очередная тяжёлая смена, но, кажется, я начинаю входить в местный ритм. А ещё я начинаю думать о том, что моя паранойя это вовсе не паранойя, а интуиция. Лучше бы это оказалось именно паранойей. Блэр вызвал меня к себе посреди рабочего дня, я тогда вспомнил тот момент, когда он общался с начальством. Ещё и эти странные взгляды коллег, словно они хотели скинуться мне по медяку, чтобы мне было чем отплатить Харону за перевозку. Идти к Блэру было откровенно страшно, теперь он мне не кажется таким обычным как раньше, есть в нём что-то хищное, что-то волчье. Этот его взгляд. Эти его преувеличенно красивые жесты. Эта его манера говорить. Его голос. Весь он. Странный, опасный, непредсказуемый. Стоит быть осторожным.
В итоге всё оказалось гораздо проще, в руководстве приняли предложение Блэра касательно моего повышения. Так быстро, это странно. Впрочем, существенное различие состоит только в том, что теперь у меня разрешение службы безопасности третьего уровня вместо прежнего второго. Пока не понимаю, что это значит, но судя по словам Блэра, я должен быть этому рад. Теперь я второй после Колина, у кого из моих знакомых есть третий уровень. Кстати, он так и не появился в офисе.
Спросил Блэра о том, куда пропал Колин. Он сказал мне не волноваться об этом, сказал, что это не моё дело, и что Колина больше не будет. Посоветовал завести нового друга. Ему не понравилась моя настойчивость в этом вопросе, и тогда он решил рассказать мне. Блэр сказал, что Колин оказался психически неустойчив, и они отправили его за счёт компании на лечение. Он говорил это с волчьей усмешкой на лице. Я не верю ему, но стараюсь не думать обо всём произошедшем. Сложно о чём-то не думать, когда в твоей голове столько мыслей».
«Буду короток, потому что зверски устал. Никогда раньше не обращал внимания на то, сколько тут камер. Эти механические паучьи глазки понатыканы везде, где только можно. Думаю, если хорошо покопаться, можно найти немало спрятанных микрофонов. Они следят за нами, как за лабораторными крысами. Надо стараться думать о том, что я говорю и что делаю. Один механический паучок наблюдает за мной прямо сейчас, когда я это пишу. Придётся засыпать под чьим-то внимательным взглядом. Мне кажется, что глаза, следящие за мной, льдисто-голубые».
«Сумасшедший день, сумасшедшее место. Мне всё сильнее кажется, что мне надо хорошо разобраться во всём том, что происходит вокруг меня. Сегодня, впервые спустившись на нижние уровни, я встретил… Колина? Кого-то на него похожего? Ничего не понимаю, я не хочу этого понимать, но вой совести простым «хочу» не заглушишь. Тот, кого я встретил, кто-то похожий на моего друга или, может быть, именно мой друг… не важно. В общем, этот человек узнал меня. Я видел это в его глазах. Когда санитары проводили его мимо меня, я услышал только два слова, которые повторял этот человек: «второй ящик». Провожатый странно посмотрел на меня, но я не подал вида, по крайней мере, надеюсь, что не подал.
Опять был в кабинете Блэра. Он поинтересовался, понравилась ли мне «экскурсия», а потом смотрел на меня своим ледяным взглядом. Долго, до-олго, очень долго. Наверное, он с помощью своих механических, понатыканных везде, паучков видел нашу с Колином (или кем-то на него похожим) встречу. Я старался сохранять на лице спокойное выражение, надеюсь, он не увидел мою подозрительность. Мне страшно. Злой волк приглядывается ко мне всё пристальнее.
Надо постараться понять, что такое второй ящик. Я не хочу в это ввязываться, но, кажется, мне просто не оставили выбора».
«Кажется, я понял, в чём смысл. «Второй ящик». Целый день в моей голове вертятся эти два слова. В «Маунт-Мэссив» немало ящиков, и засунуть нос в каждый из них у меня вряд ли получится. А если это словосочетание и вовсе какая-то формулировка со скрытым смыслом, то будет куда сложнее. А может это и вовсе просто два слова, случайно сгенерированные воспалённым из-за безумия разумом. Дьявол.
Мне удалось всё понять только под конец рабочего дня. Рабочее место Колина. В его столе три ящика и из всех них заперт только второй. Под замком хранят всегда всё самое важное. Просто отвратительное предчувствие, такое ощущение, что я не до сути докапываюсь, а срываю последнюю дьявольскую печать.
Под столом Колина нашёл записку, к которой на скотч был прилеплен небольшой ключ. «Истина. Мне потребовался год, чтобы обнаружить её. Тебе — пять секунд и вечность для побега». Вот что было написано на листе. Всё это странно, мне не по себе. Хотел открыть ящик, но не смог пересилить себя, потом ещё увидел проходящего мимо офиса Блэра, и желание играть в детектива пропало окончательно. Он похож на антропоморфную гиену, которая высматривает себе добычу в это же время, мирно потягивая кофе. Бьюсь об заклад, что кофе у него с коньяком и без сахара.
Подумаю обо всём этом завтра, мне надо отдохнуть».
«На фоне последних событий я перестал уставать из-за работы. Теперь я устаю из-за окружающей меня бесовщины. Кажется, все эти странности вижу только я. Или все остальные так же как я не подают вида? Не знаю, всё возможно.
Рискнул сегодня открыть этот загадочный ларец Пандоры. То есть «второй ящик». То есть второй ящик рабочего стола Колина. Надеюсь, маленькие механические дружки Блэра не донесли на меня. Надеюсь, что в тот момент, пока ключ щёлкал в замке, он отходил для того, чтобы налить себе порцию мартини. Да, я знаю, что он любит мартини. Теперь я многое знаю, и, скорее всего, узнаю ещё больше. В ящике была папка, когда я пришёл, я отнёс её в душевую, это единственное место, где нет камер. А может быть, я просто не подозреваю об их существовании? В любом случае, в комнате заглядывать в эту папку я не хочу. Уже глубокая ночь, тут такие тёмные ночи и постоянно идёт дождь. Мне кажется, к завтрашнему дню выспаться не получится, но мне нужно просмотреть эту папку».
«Я открыл папку. Я не знаю, стоило ли оно того, но боюсь, что сегодня я не смогу заснуть. Я рассмотрел душу этого места. То, что казалось мне игрой воображения, оказалось реальностью! И поверьте мне, у этой реальности огромные клыки и ненасытное брюхо. Дьявол. Куда я влез? Куда я попал? Что со мной будет? Что со мной будет после того, как я узнал и разглядел всю тщательно замаскированную грязь этого места? Я чувствую взгляд механического паучка, жгущий область между лопатками. Теперь я не могу быть ни в чём уверенным.
Колин не был болен. Просто дело в том, что Колин слишком много знал. Они не любят тех, кто много знает. Они предпочитают избавляться от знающих весьма необычными, но довольно удобными способами, выгодными для них способами. Все они — волки в овечьих шкурах. Волки с ледяными глазами. Под шкурами нежных ягнят скрываются пасти, наполненные далеко не одним рядом зубов. Волки с двумя головами: одна улыбается тебе, а другая пожирает тебя, но у обеих голов большие зубы и внимательные глаза. Я не знаю, как мне теперь сохранять самоконтроль. Долго ли у меня получится делать вид, что мне ничего не известно? Сколько пройдёт времени, прежде чем волчья пасть выдерет трахею из моей глотки? Ёбаный Колин передал своё проклятье мне. Затянул за собой в эти зыбучие пески, и теперь я вынужден через какое-то время тоже сдохнуть. Если буду меньше шевелиться, дольше проживу. Только вот итог всё равно один, и он нихуя не радужный.
Я избавился от этой чёртовой папки. Размочил её под водой и разорвал до кашеобразного состояния, а потом смыл в толчок. К чёрту, я попробую уснуть, может быть, что-нибудь получится. Ради всего святого, Лиза, мальчики, простите меня, мои дорогие».
«Я постоянно думаю о том, что узнал. С каждым днём всё сложнее сохранять самообладание. Блэр вызывал меня к себе несколько раз, интересовался, нравится ли мне моё новое рабочее место. Угадайте, что я ему сказал? «Да, мистер Блэр, всё просто великолепно». А про себя я думал о людях, которых истязают где-то на нижних уровнях, о проводимых где-то там экспериментах и о лицах, задумавших всё это, которым явно плевать на человеческий кодекс и моральные общественные (ну, или религиозные, у кого как) установки. Да-да, тут, под этой лечебницей, целый научный комплекс и подвалы тут — ни черта не подвалы. В последнее время Блэр выглядит очень подозрительным, постоянно приглядывается ко мне, щурит свои голодные глаза. Он выжидает удобного момента. Я уверен в том, что ему уже каким-то образом многое известно, всё остальное — дело времени. Рано или поздно я попадусь, это очевидно.
Не могу спокойно спать, думая о том, что мог бы помочь истязаемым людям. Не могу уснуть, думая о том, что мог бы вернуть в семьи чьих-то сыновей, братьев, мужей или отцов. Мне кажется, что все они, сидящие где-то под землёй, в темноте и ожидании очередной боли, проклинают меня. Каждый раз, засыпая, я слышу их несуществующий шёпот и мне становится не по себе. Сейчас, когда я пишу это, я вновь слышу их голоса, десятки умоляющих голосов».
«Терпеть это уже просто невозможно. Я не знаю, зачем пишу это, тратя время, но пишу я быстро. Терять мне уже нечего (почти нечего, конечно), в любом случае я (все мы) уже слишком сильно насадился на крючок «Меркоф». Как глупая рыбёшка, повёлся на привлекательную приманку (все мы повелись). Рано или поздно они всё равно поймают меня за руку, ну или в один момент им надоест терпеть то, что я постоянно прячу глаза, и они отправят меня туда же, куда отправили Колина — «на лечение за счёт корпорации». Только прежде чем они меня поймают, я сделаю то, чего не смог Колин, чего он не успел — спущусь в Архивы и посмотрю, сколько дерьма и грязи тут есть ещё, я посмотрю на душу того, чем является эта лечебница.
Для этого пришлось использовать «окно». Я уже звонил Лизе, говорил с ней, с мальчиками. Как давно я их не слышал и возможно больше не услышу. Тоскливо и страшно. Но я должен. Не знаю, почему. Просто должен. Всё, мне уже пора идти, сейчас на счету каждая секунда. Если мне повезёт пережить всё это, я ещё вернусь к своим записям».
Вейлон пересекает знакомую площадь и быстрым, сбивчивым шагом движется в сторону административного корпуса, толкает плечом дверь и вваливается в залитое искусственным светом помещение. Охрана, привыкшая к некоторым его странностям, не обращает на это внимание. Если так подумать, то охрана обращает внимание на что-либо только тогда, когда этого от них потребует Блэр. Вейлон, крепко сжимая в руках пропускную карточку из прозрачного пластика, покрытую тонкими белыми линиями схем, движется витыми коридорами, рефлекторно поглаживая рельефно выделяющиеся на пластике буквы, что складываются в его имя и фамилию. Коридоры пусты. У Вейлона разум, который уже не первый день объят паранойей, складывается впечатление, будто он сам себя загоняет в ловушку. В какой-то момент он замирает на месте, с сомнением смотря то вперёд, то на пропуск, зажатый в его руке. Это последний шанс развернуться и уйти. Последний шанс остаться не при делах и спокойно ожидать смерти. Он отрицательно мотает головой и возобновляет движение вперёд, он не должен бросать слов на ветер, особенно в этом вопросе.
Вейлон сворачивает в сторону лифта, сдвигает решётки и нажимает нужную кнопку. Лучше они поймают его за дело, чем будут вольны самостоятельно придумывать оправдания и причины своим действиям. В рассудке мужчины правят бал смешанные чувства: ощущение того, что он совершает главную ошибку в своей жизни и вместе с тем радость при мысли о том, что он занимается чем-то немаловажным, что вполне возможно может помочь десяткам невинных людей. Он не успевает разобраться в хаосе своих чувств до конца, потому что лифт, задрожав, останавливается на нужном этаже. Вейлон старается не смотреть в лица проходящих мимо охранников, старается не смотреть в равнодушные зрачки подвешенных под потолком камер. Он и без лишних напоминаний знает о том, что каждый его шаг контролируют переодетые ягнятами матёрые волки. Вейлон вновь движется по вереницам коридоров и в какой-то момент замирает на месте перед массивной, разительно отличающейся ото всех остальных дверью. Вот она его цель — Архив, таинственное место, о котором многие знают, но которое никто не видел. Что же, если ему предстоит быть первым, то пусть так оно и будет. Он не успевает протянуть карточку к считывающему датчику, как слышит за спиной жизнерадостный оклик.
Вейлон, дорогой, я даже помыслить не мог о том, что встречу вас здесь в такое время. Разве вы не должны сейчас работать? — Парк отдёргивает руку от сканера и вновь зажимает карточку в ладони. Принесла же кого-то нелёгкая доля. Пока собеседник не приблизился достаточно близко, он выдыхает, приводя мысли в порядок, натягивает добродушную улыбку и, наконец, оборачивается, сначала через плечо, а после и всем корпусом, встречая доктора Трагера добродушной улыбкой и дружескими объятиями. Хирург как всегда выглядит преувеличенно жизнерадостным и настроенным на положительную волну. Если бы Вейлон не знал о том, что под маской доброго врача с большим запасом чёрного юмора прячется клыкастая тварь, то сослался бы на то, что Ричард ведёт себя так только из-за издержек профессии. Сейчас же, зная куда больше, он видит, как всё это наигранно, резиново и ненатурально.
— Добрый день, мистер Трагер. Рад вас видеть в добром здравии. Конечно, я, собственно говоря, этим и занимаюсь, меня послали сюда, — он машет рукой себе за плечо, указывая на дверь, а после короткой заминки произносит:
— Меня попросили кое-что забрать оттуда, какие-то документы. Боюсь, что на это придётся потратить немало времени, — с глуповатой улыбкой на побледневшем лице говорит Парк и чешет затылок. На какое-то мгновение с Ричарда Трагера слетает его амплуа доброго и отзывчивого мужчины, и он смотрит на Парка с потаённым подозрением, и Вейлон не то чтобы видит, а скорее чувствует резкую перемену атмосферы. Он знает, что какая бы химера не пряталась в душе Трагера, сейчас эта тварь посмотрела на него, как на потенциальную угрозу. Улыбка же вернулась на лицо доктора так же быстро, как и сошла с него, Вейлон же и вовсе старался не подавать вида, будто он что-то заметил или почувствовал.
— Вот как, — задумчиво, несколько тягуче произносит хирург и кивает головой своим мыслям. — Ладно, мистер Парк, не смею больше отвлекать вас от вашего, несомненно, важного поручения. Хорошего дня, — говорит Ричард и жмёт руку Вейлона на прощание, после чего удаляется по своим делам. Проводив хирурга взглядом, чувствуя что-то неладное в его поведении, но намеренно игнорируя это из-за спешки, Вейлон торопливо прикладывает пропуск к сканеру и, оттолкнув дверь, проходит в помещение архива.
Это место пахнет плесенью, сыростью и пыльной бумагой. Поистине впечатляющее габаритами помещение с низкими потолками опутано лабиринтом сквозных книжных полок, на которых стопками в алфавитном порядке стоят пухлые папки. Вейлону кажется, что какую бы папку он не взял, в каждой будет грязь, уличающая лечебницу и «Меркоф» в самых разных прегрешениях. Недолго думая, он углубляется в этот лабиринт, построенный словно среди винного погреба. Скользит пальцами по запылившимся полкам и корешкам папок, ища глазами заветную букву «М». Его выбор очевиден. Как человек, не знающий, что ищет, он принимается искать ответы на то, что беспокоит его сейчас больше всего. А больше всего Вейлона беспокоят волки в овечьих шкурах с глазами цвета талого льда. Его беспокоит «Меркоф» и бесчеловечная политика этой корпорации, и его действительно можно понять. Прежде чем он находит нужные папки, ему приходится сделать не менее трех поворотов, и когда он видит заветную букву «М» на корешках папок, то бросается изучать их, сначала стоя, но после он опускается на холодный пол, подстелив под мягкое место толстовку. По «Меркоф» в папках мало, что указано, большая часть информации Архива датируется годами прошедшего столетия, и, тем не менее, грязи и ужасов тут не меньше: отчёты о проводимых экспериментах и операциях с приложенными фотографиями, странные тестирования, законспектированные записи с диктофонов. Вейлон уверен в том, что всё это незаконно и аморально.
Зачитавшемуся, забывшемуся, ему не сразу удаётся различить звук открываемой двери архива, но шумный шаг нескольких десятков пар ног не расслышал бы только глухой. Парк вскидывает голову вверх и с паническим страхом на дне глаз смотрит на ползущие по стенам многочисленные тени тех, чьего прихода он ждал, но не так скоро. Служба безопасности не могла отреагировать так быстро, Вейлон ведь приложил к этому все усилия. Собрав с пола папки, он суетливо расставляет их по местам, но из-за спешки одна из папок выпадает из его рук и с шумом падает на каменный пол, издавая звук громкого хлопка и шелеста разлетающихся документов. Тени, до этого скользившие по стенам, замирают. А после Вейлон слышит голос, который заставляет его испуганно сжаться и закрыть глаза, будь на то его воля, он бы и вовсе забился бы в угол и спрятался за перекрестьем рук.
— Мистер Парк, сотрудник один-четыре-шесть-шесть, вы сделаете всем нам большое одолжение, если покажетесь и не будете оказывать сопротивления, — буднично, с едва слышным звоном жесткости и власти в голосе, громко произносит Джереми Блэр так, чтобы его голос было хорошо слышен в каждом углу этого помещения. Вейлон поджимает губы и, положив оставшиеся папки обратно на пол, медленным мягким шагом движется по этому лабиринту под пристальными взглядами не трогающих его охранников, до тех пор, пока не выходит на финишную прямую, в конце которой его ждёт начальник службы биометрической безопасности, сложивший руки на груди и смотрящий в его сторону негодующим раздражённым взглядом человека, который не привык попусту растрачивать своё время на подобные недоразумения.
— На пол. Держите руки так, чтобы я их видел, — Вейлон, уже готовый к тому, что сейчас на него со спины набросятся два охранника, никак не ожидал совершенно противоположного — абсолютного бездействия. Они хотят, чтобы он сдался сам, хотят увидеть его слабость. Приподняв голову, он оборачивается через плечо и смотрит на стоящих позади него напряжённых стражей местного правопорядка, а после смотрит на начальника безопасности, который, видя его потерянный, чуть раздражённый взгляд, усмехается уголком губ, и, вопросительно приподняв бровь, кивает головой. Вейлон, тихо рокоча, не опуская рук, опускается сначала на одно, а после на второе колено и, опустив голову, смотря в пол, кладёт руки на затылок, ожидая того, что будет дальше.
— Да, Джер, ты всё же был прав, наш друг, мистер Парк, действительно оказался не так прост, как хотелось бы, — раздаётся другой, полный желчной насмешки голос, а после Вейлон слышит звонкий щелчок. Вскинув голову, он с ужасом в глазах смотрит на зажатый в руке Трагера хирургический инструмент, более всего похожий на огромные ножницы. Он переводит взгляд на сохраняющего презрительное молчание Блэра, который всё так же не меняет позы и рассматривает его, как диковинного зверя, который попался в поставленный им силок. Да, предположения Вейлона не обманули, но у него просто не было выхода, он должен был сюда попасть. Впрочем, он никак не ожидал того, что в этом действе будет принимать участие ещё и Ричард Трагер и, в частности, его устрашающего вида инструменты. Вейлон чувствует, что ещё немного и его начнёт потряхивать от невроза.
— Только скажи, Джер, и мы удалим мистеру Парку его любопытные глазки. Или его лживый язык, думаю, язык у мистера Парка длинный. Или, может быть, стоит отнять у мистера Парка ноги, чтобы он не ходил туда, куда его ходить не просят? Или, может быть… — говорит Трагер, вроде как обращаясь к своему товарищу, но на деле же запугивая жертву, которую он смиряет жадным, заинтересованным взглядом влюбленного в свою работу патологоанатома. Блэр жестом руки обрывает поток этих ужасных слов и страшных предложений, а потом, смотря на охранников, жестом же указывает им на дверь, приказывая покинуть помещение. Пока охрана медленно движется к выходу, сам Блэр неспешно продвигается ближе к замершему на месте Вейлону и, дождавшись, пока все, кроме Ричарда, покинут помещение, присаживается на корточки напротив своего подчинённого. Он смотрит на него своим холодным, равнодушным и в чём-то несколько брезгливым взглядом и, крепко сдавив в своих пальцах подбородок Вейлона, дёргает рукой вверх, вынуждая мужчину поднять голову и заглянуть ему в глаза. Глаза Блэра холодные, как воды реки Стикс, и Трагер, стоящий рядом с ним, походит на улыбчивого Харона, только и ждущего очередного попутчика.
— Нет, Ричард, прости, не думаю, что нам стоит так поступать с мистером Парком. Мы же ведь не звери, — широко ухмыляется он. — Мы должны дать мистеру Парку второй шанс, и он должен этот шанс заслужить, так что он потребуется мне в целости и сохранности. Прости, Ричард, не мог бы ты нас оставить? И ещё раз спасибо за твой своевременный звонок, коллега, — произнося последнюю фразу, Блэр усмехается ещё шире, и Вейлон лишь на мгновение отводит взгляд от его глаз, только для того, чтобы посмотреть на реакцию хирурга. Трагер огорчён словами Джереми, но перечить не решается. Он лишь кивает головой, вновь пробегается жадным взглядом по мелко трясущемуся телу пойманной жертвы и, развернувшись, махнув рукой на прощание, тоже покидает помещение, оставив Вейлона и Блэра в одиночестве.
Стоит двери захлопнуться, как Джереми поднимается на ноги, впивается пальцами в волосы на затылке Парка и больно тянет вверх, вынуждая подняться на ноги. Стоит Вейлону занять более или менее устойчивую позицию, как Блэр, не предупреждая, наносит ему сокрушительный удар по челюсти, а после резко вжимает в стоящий рядом шкаф, который не падает только потому, что надёжно прикручен к полу. Вейлон сдавленно шипит и цедит проклятия сквозь зубы, когда Блэр прижимается к нему со спины, шумно втягивая в себя запах его кожи. Не готовый к подобному развитию событий, Вейлон сопротивляется и рычит, но в то же мгновение чувствует, как в спину между лопатками вжимается нечто холодное и жёсткое.
— Мистер Парк, не вынуждайте меня применять силу. Если я сейчас нажму на спусковой крючок, то прострелю вам позвоночник и сделаю пожизненным инвалидом. А судя по вашей реакции на слова моего коллеги, становиться инвалидом вы не намерены, я правильно понимаю? Вы ведь больше не будете ёрзать и мешать мне? — не без язвительной насмешки выдыхает ему на ухо Блэр, и Вейлона передёргивает в плечах от этого ощущения, тем не менее, он замирает на месте и закрывает глаза.
— С твоей стороны было очень глупо надеяться на то, что подобное останется для нас незамеченным. У меня везде есть глаза и уши, Парк, понимаешь? Я возлагал на тебя большие надежды, выбил для тебя хороший пост, и вот этим ты мне отплачиваешь? Я хочу напомнить, Вейлон, что это место — запретная зона, в которой можно находиться только высшим представителям лечебницы вроде меня или доктора Трагера, но точно не такой мошке, как ты, — дуло пистолета со спины съезжает на поясницу, а после перемещается под ребра, и вместе с этим Блэр вновь плотно прижимается к спине Вейлона, прикасается пальцами свободной руки к его груди, абсолютно игнорируя отвращение второго. Вейлону кажется, что Блэр не перестаёт вести какую-то теневую игру, правила которой пишет и знает только он сам.
В какой-то момент Парк не выдерживает этой звенящей тишины, не выдерживает колкой насмешки, кою источает Джереми всем своим существом, не выдерживает леденящего затылок взгляда и дыхания, согревающего его. Он всем телом подаётся назад, отталкивая Блэра к противоположному шкафу, и резко разворачивается лицом в его сторону. Он смотрит в потемневшие от гнева волчьи глаза цвета штормового моря и банально не успевает среагировать тогда, когда Блэр делает резкий выпад вперёд и наотмашь, со всей силой бьёт Парка тяжёлой рукоятью пистолета по виску, рассекая его острым ребром оружия. Вейлон, пошатнувшись, заваливается на бок с болезненным стоном и больно отшибает о каменный пол всю правую часть тела. Ещё больнее ему становится тогда, когда Блэр, манерно одёрнув полы пиджака, несколько раз пинает мыском остроносого ботинка его в живот, заставляя свернуться калачиком и хвататься за горло из-за недостатка кислорода в сведённой болезненным спазмом глотке.
— Запомните, мистер Парк, между храбростью и глупостью существует очень тонкая грань, которую мало кто видит. Сейчас вы, и без того ходящий по тонкому льду, оступились. Прислушайтесь, лёд уже трещит под вами, мистер Парк, и если вы будете продолжать совершать всё те же необдуманные шаги, то окончательно сгинете в ледяных тёмных пучинах, где вас будет ждать Трагер и его операционная. Я прощаю вас, теперь уже дважды, но у всего есть своя цена и только что вы сами повысили ставки в этой игре. Я ничего не забываю, Парк, особенно допущенных ошибок, но вы пока что нужны нам, так что убивать мы вас не будем, разве что… Искалечим, — присев рядом с ним, преувеличенно выразительным голосом говорит начальник безопасности, прижав пистолетное дуло к щеке своего нерадивого сотрудника.
Вейлон думает о том, что смысл сказанного Блэром ему не нравится, ровно как и тон, которым он всё это произнёс. Он думает о том, что стоит, наверное, попросить его о смерти сейчас, чтобы не мучиться потом, но не находит для этого ни сил, ни храбрости. Вейлону не хочется думать о том, что поджидает его там, в туманном, пока что, будущем. Последнее, что видит Парк перед тем, как ему наносят второй, на этот раз сокрушительный удар по виску, — светлые, полные интереса и предвкушения глаза изголодавшегося зверя, имя которому Джереми Блэр.
Беты (редакторы): Love Neko, adfoxky
Фэндом: Outlast
Основные персонажи: Вэйлон Парк, Джереми Блэр
Пэйринг или персонажи: Джереми Блэр/Вейлон Парк
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Повседневность, Даркфик, PWP, AU
Предупреждения: OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Кинк
Размер: Миди, 31 страница, 1 часть
Статус: закончен
Описание: все они — волки в овечьих шкурах. Волки с ледяными глазами. Под шкурами нежных ягнят скрываются пасти, наполненные далеко не одним рядом зубов. Волки с двумя головами: одна улыбается тебе, а другая пожирает тебя, но у обеих голов большие зубы и внимательные глаза.
Посвящение: Relina, adfoxky и Near.
Примечания автора: да, господа, я настолько обезумел, что написал предысторию предыстории, которая заканчивается уже приевшимся всем поревом и совершенно об этом не жалею. И да, я искренне верю в то, что нормально все обосновал. Коротко о главном: sd.uploads.ru/KZTYQ.png
читать дальшеПейзаж проносится за окном смазанной золотисто-рыжей картинкой, расщеплённой на крохотные части, каждая из которых отражается в дождевых каплях, бегущих по лобовому стеклу. Уже давно говорили, что сентябрь в этом году выдастся наиболее дождливым, но за последнюю неделю погода будто с цепи сорвалась. Небо уже пятый день затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, сквозь антрацитовую завесу которых не видно солнца, на улицах туманно и промозгло. Деревья, всё ещё укрытые усыхающими ало-тициановыми листьями, прогибаются к земле с пронзительным скрипом, будто болезненно стонущие, под порывами мощного северо-восточного ветра они трясутся, словно объятые лихорадкой. Городские жители предпочитают в такую погоду сидеть дома, из-за чего даже большие города кажутся заброшенными и мёртвыми; загородные трассы столь же пусты и лишь изредка стелющийся по дороге молочно-белый туман прорезает свет фар встречных машин тех путников, что рискнули вырваться за город в такую непогоду. Из-за туманной завесы видимость уменьшается до смехотворного расстояния, и чтобы не съехать по глупости в кювет, приходится постоянно сбрасывать скорость.
В железном нутре машины чертовски холодно, потому что печка в этой колымаге приказала долго жить. Искусственная кожаная обивка, которой обтянут салон, пахнет табачным дымом, дешёвым алкоголем и жжёной резиной. На зеркале заднего вида судорожно подёргивается подвешенный на крохотной удавке скелет, издающий особенно громкие трещащие звуки тогда, когда переднее колесо машины наезжает на дорожную выбоину. Эта игрушка мозолит ему глаза уже на протяжении трёхсот с лишним миль и нагоняет ещё большую тоску, именно поэтому в какой-то момент не выдержав, он съезжает на обочину неподалёку от заправки и, сорвав ехидно улыбающегося скелета со стекла, закидывает игрушку в бардачок, где ей самое место. Откинувшись на спинку водительского сидения, Вейлон трёт пальцами уставшие после длительного переезда глаза и, щурясь, сквозь мутную пелену бьющих в лобовое стекло дождевых капель всматривается в фосфоресцирующую, смазывающуюся в сплошное белёсое пятно вывеску заправочной станции.
Устало вздохнув, всеми силами пытаясь стряхнуть с себя нагоняемую дождём сонливость, он искренне надеется на то, что в этом скромном месте для него всё же найдётся стакан кофе, потому что ехать ему ещё немало, а возможность уснуть за рулём ему совершенно не импонирует. Заглушив двигатель и вытащив ключи из замка зажигания, он открывает дверь и тут же зябко морщится от порыва осеннего ледяного ветра, ворвавшегося в салон автомобиля и забравшегося холодными незримыми пальцами под лёгкую ткань рубашки. Взяв с пассажирского сиденья кожаную куртку, Вейлон накидывает её себе на голову и выходит под шквал падающего с небес дождя, захлопывает дверцу машины и, нажав на кнопку блокировки дверей, лёгкой рысцой бежит в сторону территории заправки, где надеется согреться и немного отдохнуть перед последним отрезком пути. Когда он отталкивает входную дверь и едва ли не вваливается в помещение кафетерия, стоящего рядом с заправкой, над его головой звонко и пронзительно звенит колокольчик, оповещающий о приходе посетителя.
— Добрый вечер. Кошмарная погода, не правда ли? — звучит приветливый голос откуда-то из-за стойки и Вейлон, стряхнув с куртки дождевые капли, с мрачным видом кивает головой, неприязненно смотря за окно, в которое всё с тем же отчаянием и остервенением ударяются крупные дождевые капли. Где-то за толщей стекла раздаётся громовой раскат, волной прокатывающийся от вершин едва виднеющихся из окна гор и уходящий вдаль. Бегло осмотрев это пустующее в такую погоду место, Вейлон занимает место за стойкой и просит чашку кофе, после чего тянется за бумажником, чтобы сразу расплатиться.
— Первый стакан за счёт заведения, — добродушно улыбаясь, говорит ему пожилой мужчина, ставя стакан на подставку кофеварки, и дождавшись, пока он наполнится, подаёт напиток одинокому забредшему к нему путнику. Вейлон благодарно кивает головой, приятно удивлённый подобным отношением и, обняв обжигающе горячий стакан заледеневшими ладонями, вдыхает в себя терпкий, отдающий нотками горького шоколада запах чёрного кофе. Какое-то время он проводит в блаженной тишине, нарушаемой лишь шумом дождя за окном, и отогревает продрогшие поджилки. Тепло, исходящее от стакана, медленно растекается по всему телу, унимая мелкую дрожь.
— Куда держите путь в такую непогоду? — повернув голову к плечу, интересуется владелец кафетерия, одновременно с этим отмывая скопившуюся за день посуду.
— В лечебницу «Маунт-Мэссив», это вроде вон в тех горах, насколько я знаю, — отзывается Вейлон осипшим после длительного молчания голосом и кивает головой в сторону окна, за которым из-за тумана едва-едва проглядываются угольно-чёрные громады горных хребтов, сверху чуть припорошённых белоснежным снегом. Мужчина на какое-то время замирает с зажатой в руках тарелкой, бросив на Вейлона слегка недоумевающий взгляд.
— Не хочу показаться бестактным и прошу простить моё любопытство, но зачем? Впрочем, если вам неудобно отвечать на этот вопрос, это всё равно не моё дело, — деликатным голосом всё так же интересуется владелец этого места и под конец своей фразы пожимает плечами, возвращаясь к прежнему занятию. Губы Вейлона, скрытые за краем стакана, трогает мягкая улыбка, в реакции этого человека нет ничего удивительного, он бы на его месте тоже забеспокоился, если бы неизвестный путник сказал ему, что держит путь в психиатрическую лечебницу закрытого типа.
— Всё в порядке, меня это не затруднит. Несколько дней назад меня пригласили туда на должность инженера-программиста, обещали платить неплохие деньги, которые как обычно нужны, особенно с учётом того, насколько за последнее время повысили налоги, — устало, местами ворчливо отвечает мужчина и допивает остатки напитка. Да, денег в его семье не то чтобы мало, но их нехватка заметна, приходится экономить на всём, но двум резвым мальчишкам ведь этого не объяснишь, а ругать сыновей у Вейлона не получается, больно сильно он их любит, вот и пришлось искать иной выход, и вот тебе — новая хорошо оплачиваемая работа. Даже подозрительно как-то, но он не в том положении, чтобы морщить нос и кривить душой. Обидно, конечно, что какое-то время ему придётся провести вдали от семьи, проходя испытательный срок, зато теперь он сможет обеспечивать их так, чтобы они ни в чем себе не отказывали.
— Может быть, приготовить вам кофе в дорогу? Отсюда до лечебницы ехать чуть более часа, но при такой погоде можете потратить все два или три часа, кто же знает, как всё повернётся, — задумчиво, будто что-то просчитывая, говорит мужчина и кивает за окно, жестом указывая на непогоду, которая всё никак не хочет находить своего логического завершения. Вейлон положительно кивает головой на его предложение, подобная мысль посещала и его самого. Расплатившись за кофе и распрощавшись с этим приветливым человеком, мужчина, одной рукой придерживая над головой куртку, а другой сжимая одновременно бумажный пакет с завёрнутым в него кофе и ключи, вновь рысью возвращается к машине и занимает место за рулём. Заведя машину, Вейлон какое-то время ждёт, пока двигатель прогреется, и этого временного отрезка хватает ему для того, чтобы придать себе более или менее приличный внешний вид и вытащить кофе из пакета, чтобы переставить его на специальную подставку.
— Ну что, снова в путь? Естественно, — поправляя зеркало заднего вида, усмехается он сам себе и, выехав на трассу, плавно давит на педаль газа, набирая прежнюю скорость в двадцать-тридцать километров в час. Да, с таким успехом до лечебницы он доедет ещё не скоро, но как говорится, тише едешь — дальше будешь.
* * *
Следующая вынужденная остановка произошла уже тогда, когда Вейлон добрался до горного района, и остановка эта, задуманная совершенно не им, произошла из-за того, что в машине закончился бензин. Измученный дорогой, мужчина ударяет ладонями по рулю и вновь откидывается на спинку кресла, допивая остатки уже остывшего кофе. Вот ведь глупость получилась, останавливался ведь на заправке, и ведь нет, не додумался посмотреть на шкалу наполненности бензобака, вот теперь и приходится расплачиваться за свою неосмотрительность. Пешком он до лечебницы явно не дойдёт, мобильную сеть на такой высоте и при такой погоде не ловит, а сидеть и ждать у моря погоды — сомнительное удовольствие. Чёртова безвыходная ситуация.
И вот тогда, когда всякая надежда почти покидает его, Вейлон выныривает из пучин мрачных раздумий, заметив белёсый проблеск фар в зеркале заднего вида. Может быть, удача ещё не отвернулась от него? Игнорируя ненастье, мужчина выскакивает из машины и выходит на дорогу, размахивая руками, всем своим видом показывая, насколько ему нужна помощь. Когда машина с шумом проносится мимо, Вейлон едва успевает отскочить в сторону и сыплет в адрес «бессердечных эгоистичных ублюдков», скрывшихся в туманной пелене, гневные проклятия. Уже сошедший с дороги, он тянет руку к дверце машины и, бросив мрачный взгляд в ту сторону, в которой скрылся неизвестный автомобиль, замечает сначала пару заалевших габаритных огней, а потом белёсые, едва различимые огни, что загораются тогда, когда транспортное средство сдаёт задним ходом. Спустя несколько минут рядом с Вейлоном останавливается представительного вида джип. Водитель пару раз мигает фарами, этим бесхитростным сигналом прося подойти. Когда Вейлон оказывается рядом с машиной, заднее стекло джипа с едва слышным сквозь шум дождя звуком плавно ползёт вниз. В тёмном салоне неспешно разгорается свет и Вейлон видит сидящего на заднем сидении пассажира. Это представительного вида мужчина с тёмными стянутыми на затылке в хвост волосами и посеребрёнными благородной сединой висками, которому навскидку Вейлон дал бы тридцать девять или сорок лет. Незнакомец придвигается ближе к окну и смотрит на замершего на месте мужчину сквозь стекло аккуратных, выполненных в сдержанном стиле очков своими тёмно-карими глазами, после чего жестом просит его подойти ещё ближе.
— Молодой человек, во-первых, я бы не советовал вам разгуливать в подобном виде при такой погоде, мало того, что вы можете заболеть, так ведь ещё некоторые могут посчитать вас сумасшедшим. Во-вторых, возможно вы не в курсе, но это закрытая территория и я бы посоветовал вам поскорее покинуть её. Ну и в-третьих, если вы репортёр или журналист, то я заверяю вас в том, что работники «Маунт-Мэссив» не дают интервью, подобное находится под строжайшим запретом, — сдержанно и вежливо говорит мужчина, время от времени жестикулируя в такт своим словам. После он смотрит на всё так же стоящего на месте Вейлона вопросительным взглядом, видимо не понимая, почему тот до сих пор не ушёл.
— Нет-нет, я не журналист. Меня зовут Вейлон Парк. Не так давно меня пригласили на должность инженера-программиста, и я как раз ехал на собеседование, но у меня кончился бензин и я застрял тут на полдороге до лечебницы, — перекрикивая шум ливня, произносит Вейлон и указывает на арендованную стоящую на отшибе дороге машину. После услышанных слов выражение лица незнакомца меняется, он поворачивается к водителю, отдавая какие-то указания, а после открывает дверь машины и отодвигается в сторону, приглашая Вейлона присоединиться к нему.
— Скорее, мистер Парк, забирайтесь. Мой коллега рассказывал мне про вас, говорил, что, судя по резюме, вы отличный специалист, хорошо знающий своё дело, которого нам так не хватало всё это время. Мы как раз ожидали вашего прибытия со дня на день. В последнее время вся система из-за этого ненастья словно с цепи сорвалась, а в нашем деле, знаете ли, главное — точность. Ах да, прошу простить мне мою болтливость. Ричард Трагер, ведущий хирург «Маунт-Мэссив», — он протягивает Вейлону затянутую в тонкую кожаную перчатку руку, мужчина тут же отвечает на это рукопожатие и в довершение благодарно кивает головой, этим жестом обозначая то, что он рад заключённому знакомству.
— Леон, будь добр, перенеси вещи мистера Парка из его машины в нашу, он отправится с нами, — говорит мистер Трагер своему молчаливому водителю, и Вейлон вместе с тем передаёт ему же ключи от машины. Леон согласно кивает головой и забирает ключи из рук Вейлона, а после, не моргнув и глазом, выходит под проливной дождь. Вейлон несколько тоскливо, с какой-то даже жалостью смотрит на широкоплечий мужской силуэт, постепенно растворившийся в ночи.
— Не беспокойтесь за него, мистер Парк, Леон когда-то служил в горячих точках, так что какой-то дождь ему не помеха, лишь бы сделал он всё это чем скорее, тем лучше. Я всё ещё не теряю надежды попасть на административное собрание, а ведь оно начнётся с минуты на минуту. Ах да, когда мы приедем, все будут заняты этим самым собранием, так что устроить собеседование сегодня точно не получится. Думаю, это и хорошо, у вас как раз будет целая ночь и утро на то, чтобы отдохнуть после дороги и привести себя в порядок, — мягко улыбаясь уголками губ, говорит мистер Трагер и Вейлон улыбается ему в ответ, чувствуя дружескую симпатию к этому мужчине. Как же всё-таки ему повезло в том, что этот человек решил подвезти его, а ведь он мог равнодушно проехать мимо. Нет, всё-таки, удача Парка не оставила.
За то короткое время, пока Ричард в красках описывал ему лечебницу и заведённые в ней порядки, то и дело шутя на тему того, что на самом деле сейчас он грубо нарушает условия договора о конфиденциальности, его водитель, Леон, успел перетаскать из машины Вейлона все его немногочисленные вещи и вновь занять водительское сидение, после чего он кивком головы дал Ричарду понять, что его просьба исполнена на все сто процентов.
— Великолепно, Леон, и что главное — очень быстро, а теперь поехали, возможно, я всё же успею к началу. Не волнуйтесь, мистер Парк, завтра мы вышлем сюда человека, и вашу машину отвезут на стоянку клиники. Если после того, как вы переберёте свои вещи, выяснится, что Леон забыл что-то забрать из вашей машины, то смело обращайтесь ко мне, мы уладим все недоразумения, — убедительным голосом заверил его мистер Трагер и Вейлон. Поняв, что более вопросов у него не осталось, Вейлон со спокойным, умиротворённым видом откинулся на мягкую спинку сидения и, прикрыв глаза, принялся вслушиваться в едва различимый шум дождя.
По прибытию на территорию клиники, Ричард Трагер поручил заботу о своём попутчике какому-то штатскому работнику и заверил Вейлона в том, что все его вещи в целости и сохранности будут доставлены в жилое крыло для персонала в отведённую для него комнату. Тем не менее, несмотря на настойчивость добродушного хирурга, не обдёленного чувством юмора, пускай и чёрного, Вейлону удалось забрать свой рюкзак, в который он сложил вещи первой необходимости. Распрощавшись с доктором, Парк присоединился к компании местного работника, и пока они шли до жилого корпуса, развлекал себя разговорами с ним на отвлечённые темы, так как он пока ещё полноценным работником не являлся и по факту обсуждать дела «Маунт-Мэссив» никто с ним не мог из-за договора о неразглашении.
Оказавшись же в корпусе и изучив новое место своего дальнейшего проживания, Вейлон на скорую руку распаковал рюкзак и отправился в душ. С удовольствием стянув с себя вымокшую насквозь одежду, он ещё долго отогревался под струями горячей воды. Наконец, приведя себя в божеский вид, он вновь вернулся в комнату с одним только желанием — хорошенько выспаться перед предстоящим собеседованием с начальником службы безопасности, который, судя по всему, вместе с тем отвечал ещё и за подбор персонала. Также Вейлону хотелось бы отправить жене сообщение о том, что он добрался до лечебницы в целости и сохранности, но не смог найти мобильного телефона, который, по-видимому, оставил на переднем сидении машины, и оставалось надеяться на то, что Леон не забыл его забрать. Примерно с такими мыслями удовлетворённый и вместе с тем измотанный этим днём, он, вопреки распространённому мнению, очень быстро уснул на новом месте.
* * *
На следующий день проснувшись рано утром, он обнаружил перенесённые, судя по всему, ночью вещи, и имея в запасе достаточно времени, принялся распаковывать их и раскладывать по местам. В итоге оказалось, что места для вещей тут куда больше, чем самих вещей. Усмехнувшись факту своей сдержанности, Вейлон поспешил привести себя в порядок после сна и прилично одеться. И вот тогда, когда он уже по третьему кругу придирчиво рассматривал своё отражение в зеркале, раздался деликатный стук в дверь.
— Мистер Парк? Начальник службы безопасности ожидает вас в своём кабинете, прошу, следуйте за мной, — сдержанно произносит очередной неизвестный ему работник и повторяет своё предложение, только теперь уже жестом. Вейлон спешит за этим человеком, по пути осматривая территорию лечебницы в дневном свете и при отсутствии дождя. По пути к административному корпусу они пересекают обширную тихую площадь, вымощенную крупным обтёсанным булыжником и обсаженную ухоженной живой изгородью. Вейлон думает о том, что в солнечном свете это место наверняка выглядит куда более приветливо и приятно. Он запрокидывает голову, рассматривая громаду выглядящего весьма старинным здания, а после, всё так же осматриваясь по сторонам, пересекает порог, проходя под сводом двустворчатых дверей.
— Несмотря на то, что здание было заложено в тысяча девятьсот сорок пятом году, оно уже долго стоит, и мы полагаем, что простоит ещё столько же, если не больше. Так что не делайте преждевременных выводов, мистер Парк, — всё так же сдержанно и в то же время не без деловитости говорит его провожатый, и Вейлон спешно смахивает с себя амплуа любопытного туриста, придавая себе более серьёзный и собранный вид. Действительно, вряд ли кому-то понравится, что он ходит тут едва ли не открыв рот, того гляди ещё подумают, что он какой-нибудь залётный шпион или что-то вроде того, а подобный расклад Вейлону не нужен, ему нужно получить работу в этом месте.
— Что вы, у меня и в мыслях подобного не было, просто тут чувствуется весьма… необычная атмосфера, — так же сдержанно, в тон собеседнику отвечает Вейлон, заложив руки за спину. Не сбавляя шага, он следует за провожатым на второй этаж, после чего ловит на себе его в чём-то насмешливый, колючий взгляд, который спустя несколько мгновений становится таким же равнодушным, как и за несколько мгновений до этого.
— Это психиатрическая лечебница, мистер Парк, тут не может быть обычной атмосферы. Надеюсь, это не помешает вашей дальнейшей работе у нас. Замечательно, вот мы и пришли. Проходите, вас ждут, — они останавливаются перед массивной дверью из красного дерева и служащий лечебницы отступает в сторону, давая Вейлону возможность пройти вперёд. Бросив последний взгляд на своего провожатого, Вейлон, положив руку на дверную ручку, решительно выдыхает и, открыв дверь, переступает порог кабинета начальника службы биометрической безопасности.
Естественно, первое, что он сделал, когда зашёл в новое для него помещение, это осмотрелся, как и любой другой нормальный человек. Увиденным Вейлон остался более чем доволен. На самом деле, он где-то слышал о том, что характер и нрав человека можно определить по тому, какой обстановкой человек себя окружает, всех тонкостей подобного психологического проявления он не знает, но достоверно может сказать только то, что начальник безопасности — человек более чем серьёзный. Обширный кабинет, выполненный в темных цветах, действительно удивляет своими размерами. Первое, на что Вейлон обращает свое внимание, это панорамное окно, расположенное прямо напротив входа, из которого открывается прекрасный вид на горный пейзаж и густой лес, располагающийся в нижележащей от территории лечебницы долине. Всё это помещение есть гармоничное, выглядящее богатым, сочетание дерева, кожи и натурального камня, и пахнет тут соответственно так же: благородными породами дерева, чуть отсырелым запахом камня и терпким, горьковатым запахом обработанной кожаной обивки, а ещё хорошим табаком, дорогим парфюмом и слегка вермутом. Наверное, именно так и должны пахнуть кабинеты людей, которые смогли построить блестящую карьеру и обеспечить себе безбедное будущее.
После Вейлон обращает внимание на большое количество книжных шкафов, один из которых, застеклённый, явно отведён специально для наград, дипломов, выписанных благодарностей и выданных сертификатов. Он осматривает, предположительно, личную зону отдыха, состоящую из кожаного кресла, стоящего перед окном, лежащего на полу ковра с густым ворсом и декоративного резного столика, на котором стоит неубранный бокал для мартини. Бросает взгляд на место, для переговоров выполненное в виде одного приставленного к стене, обитой панелями, тёмного дерева, кожаного дивана, низкого кофейного столика со стеклянной столешницей и пары кресел, стоящих напротив дивана. В прочем, он мог бы смотреть по сторонам очень долго, если бы не услышал деликатное покашливание. Когда он поворачивает голову, то первое, за что цепляется взгляд, это массивный рабочий стол, на котором нет ничего лишнего, и пара кресел перед ним.
Мужчина, сидящий за столом, жестом указывает Вейлону на одно из кресел, приглашая занять это место для проведения дальнейшей беседы. Когда Парк занимает указанное место, он складывает руки на коленях, как прилежный ученик и, приподняв голову, рассматривает репродукцию картины «Битва греков с амазонками», обрамлённую в массивную лепную раму.
— Любите творчество Рубенса? — аккуратно интересуется Вейлон, опустив глаза на хозяина кабинета, сидящего напротив него. В льдисто-голубых, выглядящих выцветшими, глазах проскальзывает что-то сродни интересу и удивлению, а после моментально исчезает, оставляя после себя только бесстрастность, серьёзность и равнодушие ко всему произошедшему. Вейлон думает о том, что этот человек уже давно научился держать свои эмоции и чувства под контролем, и что о его отношении к себе он не узнает до того момента, пока тот сам их не озвучит.
— Мистер Парк, вы первый потенциальный работник лечебницы «Маунт-Мэссив», который начинает разговор со мной, фактически вашим будущим работодателем, с моих предпочтений в искусстве, — сдержанно, с едва слышимыми нотками беззлобной насмешки говорит темноволосый мужчина и чуть склоняет голову к плечу. — Да, мне нравится творчество Рубенса. И если у вас во всём столь необычный подход, то мне будет интересно понаблюдать за вашей деятельностью на территории нашей лечебницы. Что же, теперь перейдём к более официальной части нашей беседы. Меня зовут Джереми Блэр, я занимаю пост начальника службы безопасности и, соответственно, в мои обязанности входит не только контроль охраны, но так же и выдача инструктажа новым сотрудникам «Маунт-Мэссив». Вы, мистер Парк, должны понимать, что руководство корпорации «Меркоф», как бы громко это не звучало, оказало вам честь, пригласив на эту должность. Они были впечатлены результатами вашего обучения в Беркли и вашими наработками за последнюю пару лет, именно поэтому выделили именно вас среди остальных кандидатов, — по ходу своего монолога, представившийся мистером Блэром мужчина достаёт из ящика рабочего стола планшет с документами и протягивает его Вейлону, который, приняв документы, поверхностно осматривает их, практически не вчитываясь в смысл написанного.
— Так как корпорация «Меркоф», как и любая другая крупная корпорация, не желает делиться своими секретами и наработками с потенциальными соперниками, руководство корпорации постаралось максимально оградиться от подобного в связи, с чем был составлен договор о неразглашении обязательный к подписанию желающему занять какую-либо должность в «Меркоф» или дочерних предприятиях компании. Изучите контракт, мистер Парк, и если его условия будут приемлемыми для вас, распишитесь в указанных строках, после чего мы сможем перейти к обсуждению вопроса вашей деятельности на территории «Маунт-Мэссив», — под конец своего объяснения мистер Блэр кивает головой и откидывается на спинку своего кресла, устроив руки на подлокотниках.
Изучение всех документов не отнимает у Вейлона много времени. Типичная бюрократия: сложный язык повествования, некоторые моменты которого сможет разобрать только человек сведущий в юридической сфере, строки, напечатанные мелким шрифтом, большой объем самых разных ситуаций в разделе «Запрещено» и минимум изложенного в разделе «Разрешено». Он пришёл сюда за деньгами и лучшим будущим для своей семьи, к тому же, прельщённый умеренной добродушностью встреченных им тут людей, Вейлон не видит смысла в том, чтобы отказываться от столь подходящей ему хорошо оплачиваемой должности и ставит подписи, её расшифровки и даты везде, где это от него требуется. Передав документы обратно начальнику службы безопасности, Вейлон спешит задать вопрос, который сейчас волнует его в первую очередь.
— Мистер Блэр, мне хотелось бы сообщить своей семье, что со мной всё в порядке и что я удачно добрался до вашего предприятия. Я смогу это сделать? — Блэр, проверяя, правильно ли заполнены документы, бегло смотрит на сидящего перед ним теперь уже подчинённого и отрицательно качает головой.
— В этом нет никакой необходимости, мы уже оповестили вашу жену, Элизабет Парк, о том, что вы прибыли на территорию «Маунт-Мэссив» в целости и сохранности, она просила передать вам приветствие и самые наилучшие пожелания. Естественно, в вашем графике будет специально выделенное для этого окно в пару часов, во время которого вы сможете созвониться со своей семьёй, но ближайшие несколько дней вы, к сожалению, будете заняты освоением на рабочем месте и привыканием к своим новым обязанностям. И да, мистер Трагер рассказал мне про вашу вчерашнюю встречу. Вещи доставили? — Вейлон, слегка огорчённый таким ответом, положительно кивает на заданный вопрос, после чего в комнате повисает тишина, нарушаемая лишь шорохом переворачиваемой бумаги.
— Но я не нашёл там своего мобильного, — запоздало вспомнив об этом немаловажном факте, вновь отзывается Вейлон и поднимает взгляд на своего работодателя.
— На территории лечебницы нет мобильной связи, поэтому и надобности в мобильных устройствах тоже нет. Не волнуйтесь, мистер Парк, ваш мобильный находится под надёжной охраной в камере хранения, и если он столь важен, вы вольны забрать его оттуда в любое время дня и ночи, — неспешно, попутно всё ещё листая документы, говорит Блэр и, закончив их просматривать, поднимает на Вейлона свои светлые глаза.
— Что же, поздравляю, мистер Парк, вы успешно приняты на работу в «Маунт-Мэссив» на должность инженера-программиста. Вам, как сотруднику, будет присвоен рабочий номер один-четыре-шесть-шесть, который я советую вам хорошо запомнить. А теперь перейдём к вопросу ваших обязанностей, — приподнявшись на месте, чтобы пожать Вейлону руку, с несколько наигранным торжеством в голосе произносит начальник службы безопасности и вновь занимает своё место.
Следующий час жизни Вейлона Парка, ставшего сотрудником 1466, был наполнен обсуждением, вопросами и рассказами о том, что он и чем ему полагается заниматься. После же того, как были оговорены все нюансы и спорные моменты, Джереми Блэр вновь отдал его на попечение всё того же провожатого, который и отвёл Вейлона к месту его будущей работы, где вместе с тем объяснял, что, как и к чему. Типичный вводный, пробный день на новом рабочем месте.
* * *
Из изъятых дневниковых записей сотрудника 1466 (далее пациента 2536), Вейлона Парка:
Запись 01. Начало положено.
«Я видел, что какой-то парень, живущий в соседней комнате, ведёт дневник или вроде того. Хорошая идея, особенно с учётом того, что тут чертовски скучно. Думаю, на бумаге я смогу выплёскивать накопившиеся эмоции, вроде даже есть какая-то специальная терапия, связанная с ведением дневника. Впрочем, не важно. За последние несколько дней я не видел ни одного действительно сумасшедшего человека. Никаких душераздирающих криков. Никаких бригад суровых санитаров. Тут тихо как в каком-нибудь небольшом офисе. Ну, или как в могиле. Но это я, наверное, загнул. Возможно, со временем я привыкну к этому месту, как и ко всем остальным до него.
Коллектив хороший, отзывчивый. Помогают привыкнуть, поддерживают. Многие шёпотом говорят о том, чтобы я не связывался с мистером Блэром, говорят, что он плохой человек, но о причинах умалчивают. Я стараюсь не думать об этом. Не хочу портить сложившееся впечатление. Не вижу в нём ничего опасного.
Видел сегодня доктора Трагера. Улыбчивый, как и всегда. Не смогли поговорить, он спешил на операцию. Ушёл куда-то в подвальные помещения. Я думаю о том, что странно располагать хирургический кабинет в подвале. А ещё мне только что пришла в голову мысль: какие хирургические операции можно проводить в психиатрической лечебнице? Всё это довольно странно. Может быть, это у меня паранойя так проявляется? Лучше лягу спать, завтра предстоит тяжёлый день».
Запись 02. Тот, кто смотрит в душу.
«Вернулся со смены, устал так, будто разгружал вагоны. Глаза болят, но я думаю, раз уж взялся, то написать всё же надо. Суетный день, очень суетный день. Сегодня в лечебницу приезжали представители «Меркоф», наверное, какая-нибудь проверка или делегация, чёрт их пойми. Сегодня все как с цепей посрывались, я сначала и не понял, где оказался. Накануне спокойный «офис» превратился в разворошённый муравейник, все носились от стены к стене, ссыпали какими-то отчётами, что-то оживлённо обсуждали.
Исправлял сегодня некоторые неисправности системы, вызванные непогодой. Пришлось попотеть, исправляя сбитые коды, такое ощущение, что дело совсем не в системе, а в чём-то другом. Мне всё кажется, что это место живёт какой-то своей жизнью, которую мы, обычные смертные, не в силах разглядеть. Пока копался в логах, не заметил, как пришла делегация. Ну, вы поняли, я имею в виду этих крутых парней в строгих костюмах. Блэр был среди них. Почему я раньше не обратил внимания на то, какой устрашающий у него взгляд? Холодный, внимательный, цепкий. Он своими глазами будто под кости зарывается и смотрит в самую душу. Опять паранойя? Когда он заметил меня, то остановился и, указав в мою сторону, начал что-то говорить своим коллегам. Что именно? Не знаю, звуконепроницаемое стекло не способствует хорошей слышимости тех, кто за ним стоит. Нелепо будет, если меня решат выкинуть.
Когда вернулся в основное здание, не обнаружил Колина на месте. Колин — это мой товарищ и коллега по работе, он самым первым вызвался мне помочь, и в итоге мы с ним за несколько дней неплохо сдружились. Все говорят, что он ушёл куда-то в сопровождении Блэра. Все говорят это с какими-то траурными лицами. Скверное предчувствие».
Запись 03. Пугающие перемены.
«Очередная тяжёлая смена, но, кажется, я начинаю входить в местный ритм. А ещё я начинаю думать о том, что моя паранойя это вовсе не паранойя, а интуиция. Лучше бы это оказалось именно паранойей. Блэр вызвал меня к себе посреди рабочего дня, я тогда вспомнил тот момент, когда он общался с начальством. Ещё и эти странные взгляды коллег, словно они хотели скинуться мне по медяку, чтобы мне было чем отплатить Харону за перевозку. Идти к Блэру было откровенно страшно, теперь он мне не кажется таким обычным как раньше, есть в нём что-то хищное, что-то волчье. Этот его взгляд. Эти его преувеличенно красивые жесты. Эта его манера говорить. Его голос. Весь он. Странный, опасный, непредсказуемый. Стоит быть осторожным.
В итоге всё оказалось гораздо проще, в руководстве приняли предложение Блэра касательно моего повышения. Так быстро, это странно. Впрочем, существенное различие состоит только в том, что теперь у меня разрешение службы безопасности третьего уровня вместо прежнего второго. Пока не понимаю, что это значит, но судя по словам Блэра, я должен быть этому рад. Теперь я второй после Колина, у кого из моих знакомых есть третий уровень. Кстати, он так и не появился в офисе.
Спросил Блэра о том, куда пропал Колин. Он сказал мне не волноваться об этом, сказал, что это не моё дело, и что Колина больше не будет. Посоветовал завести нового друга. Ему не понравилась моя настойчивость в этом вопросе, и тогда он решил рассказать мне. Блэр сказал, что Колин оказался психически неустойчив, и они отправили его за счёт компании на лечение. Он говорил это с волчьей усмешкой на лице. Я не верю ему, но стараюсь не думать обо всём произошедшем. Сложно о чём-то не думать, когда в твоей голове столько мыслей».
Запись 04. Большой брат.
«Буду короток, потому что зверски устал. Никогда раньше не обращал внимания на то, сколько тут камер. Эти механические паучьи глазки понатыканы везде, где только можно. Думаю, если хорошо покопаться, можно найти немало спрятанных микрофонов. Они следят за нами, как за лабораторными крысами. Надо стараться думать о том, что я говорю и что делаю. Один механический паучок наблюдает за мной прямо сейчас, когда я это пишу. Придётся засыпать под чьим-то внимательным взглядом. Мне кажется, что глаза, следящие за мной, льдисто-голубые».
Запись 05. Я начинаю понимать.
«Сумасшедший день, сумасшедшее место. Мне всё сильнее кажется, что мне надо хорошо разобраться во всём том, что происходит вокруг меня. Сегодня, впервые спустившись на нижние уровни, я встретил… Колина? Кого-то на него похожего? Ничего не понимаю, я не хочу этого понимать, но вой совести простым «хочу» не заглушишь. Тот, кого я встретил, кто-то похожий на моего друга или, может быть, именно мой друг… не важно. В общем, этот человек узнал меня. Я видел это в его глазах. Когда санитары проводили его мимо меня, я услышал только два слова, которые повторял этот человек: «второй ящик». Провожатый странно посмотрел на меня, но я не подал вида, по крайней мере, надеюсь, что не подал.
Опять был в кабинете Блэра. Он поинтересовался, понравилась ли мне «экскурсия», а потом смотрел на меня своим ледяным взглядом. Долго, до-олго, очень долго. Наверное, он с помощью своих механических, понатыканных везде, паучков видел нашу с Колином (или кем-то на него похожим) встречу. Я старался сохранять на лице спокойное выражение, надеюсь, он не увидел мою подозрительность. Мне страшно. Злой волк приглядывается ко мне всё пристальнее.
Надо постараться понять, что такое второй ящик. Я не хочу в это ввязываться, но, кажется, мне просто не оставили выбора».
Запись 06. Загадки-и-отгадки.
«Кажется, я понял, в чём смысл. «Второй ящик». Целый день в моей голове вертятся эти два слова. В «Маунт-Мэссив» немало ящиков, и засунуть нос в каждый из них у меня вряд ли получится. А если это словосочетание и вовсе какая-то формулировка со скрытым смыслом, то будет куда сложнее. А может это и вовсе просто два слова, случайно сгенерированные воспалённым из-за безумия разумом. Дьявол.
Мне удалось всё понять только под конец рабочего дня. Рабочее место Колина. В его столе три ящика и из всех них заперт только второй. Под замком хранят всегда всё самое важное. Просто отвратительное предчувствие, такое ощущение, что я не до сути докапываюсь, а срываю последнюю дьявольскую печать.
Под столом Колина нашёл записку, к которой на скотч был прилеплен небольшой ключ. «Истина. Мне потребовался год, чтобы обнаружить её. Тебе — пять секунд и вечность для побега». Вот что было написано на листе. Всё это странно, мне не по себе. Хотел открыть ящик, но не смог пересилить себя, потом ещё увидел проходящего мимо офиса Блэра, и желание играть в детектива пропало окончательно. Он похож на антропоморфную гиену, которая высматривает себе добычу в это же время, мирно потягивая кофе. Бьюсь об заклад, что кофе у него с коньяком и без сахара.
Подумаю обо всём этом завтра, мне надо отдохнуть».
Запись 07. Прощупывая лёд.
«На фоне последних событий я перестал уставать из-за работы. Теперь я устаю из-за окружающей меня бесовщины. Кажется, все эти странности вижу только я. Или все остальные так же как я не подают вида? Не знаю, всё возможно.
Рискнул сегодня открыть этот загадочный ларец Пандоры. То есть «второй ящик». То есть второй ящик рабочего стола Колина. Надеюсь, маленькие механические дружки Блэра не донесли на меня. Надеюсь, что в тот момент, пока ключ щёлкал в замке, он отходил для того, чтобы налить себе порцию мартини. Да, я знаю, что он любит мартини. Теперь я многое знаю, и, скорее всего, узнаю ещё больше. В ящике была папка, когда я пришёл, я отнёс её в душевую, это единственное место, где нет камер. А может быть, я просто не подозреваю об их существовании? В любом случае, в комнате заглядывать в эту папку я не хочу. Уже глубокая ночь, тут такие тёмные ночи и постоянно идёт дождь. Мне кажется, к завтрашнему дню выспаться не получится, но мне нужно просмотреть эту папку».
Запись 08. Они не любят тех, кто знает.
(заметка написана дрожащим, плохо разборчивым почерком)
(заметка написана дрожащим, плохо разборчивым почерком)
«Я открыл папку. Я не знаю, стоило ли оно того, но боюсь, что сегодня я не смогу заснуть. Я рассмотрел душу этого места. То, что казалось мне игрой воображения, оказалось реальностью! И поверьте мне, у этой реальности огромные клыки и ненасытное брюхо. Дьявол. Куда я влез? Куда я попал? Что со мной будет? Что со мной будет после того, как я узнал и разглядел всю тщательно замаскированную грязь этого места? Я чувствую взгляд механического паучка, жгущий область между лопатками. Теперь я не могу быть ни в чём уверенным.
Колин не был болен. Просто дело в том, что Колин слишком много знал. Они не любят тех, кто много знает. Они предпочитают избавляться от знающих весьма необычными, но довольно удобными способами, выгодными для них способами. Все они — волки в овечьих шкурах. Волки с ледяными глазами. Под шкурами нежных ягнят скрываются пасти, наполненные далеко не одним рядом зубов. Волки с двумя головами: одна улыбается тебе, а другая пожирает тебя, но у обеих голов большие зубы и внимательные глаза. Я не знаю, как мне теперь сохранять самоконтроль. Долго ли у меня получится делать вид, что мне ничего не известно? Сколько пройдёт времени, прежде чем волчья пасть выдерет трахею из моей глотки? Ёбаный Колин передал своё проклятье мне. Затянул за собой в эти зыбучие пески, и теперь я вынужден через какое-то время тоже сдохнуть. Если буду меньше шевелиться, дольше проживу. Только вот итог всё равно один, и он нихуя не радужный.
Я избавился от этой чёртовой папки. Размочил её под водой и разорвал до кашеобразного состояния, а потом смыл в толчок. К чёрту, я попробую уснуть, может быть, что-нибудь получится. Ради всего святого, Лиза, мальчики, простите меня, мои дорогие».
Запись 09. Голоса из ниоткуда.
(судя по различию между цветом чернил, эта заметка сделана спустя какое-то время)
(судя по различию между цветом чернил, эта заметка сделана спустя какое-то время)
«Я постоянно думаю о том, что узнал. С каждым днём всё сложнее сохранять самообладание. Блэр вызывал меня к себе несколько раз, интересовался, нравится ли мне моё новое рабочее место. Угадайте, что я ему сказал? «Да, мистер Блэр, всё просто великолепно». А про себя я думал о людях, которых истязают где-то на нижних уровнях, о проводимых где-то там экспериментах и о лицах, задумавших всё это, которым явно плевать на человеческий кодекс и моральные общественные (ну, или религиозные, у кого как) установки. Да-да, тут, под этой лечебницей, целый научный комплекс и подвалы тут — ни черта не подвалы. В последнее время Блэр выглядит очень подозрительным, постоянно приглядывается ко мне, щурит свои голодные глаза. Он выжидает удобного момента. Я уверен в том, что ему уже каким-то образом многое известно, всё остальное — дело времени. Рано или поздно я попадусь, это очевидно.
Не могу спокойно спать, думая о том, что мог бы помочь истязаемым людям. Не могу уснуть, думая о том, что мог бы вернуть в семьи чьих-то сыновей, братьев, мужей или отцов. Мне кажется, что все они, сидящие где-то под землёй, в темноте и ожидании очередной боли, проклинают меня. Каждый раз, засыпая, я слышу их несуществующий шёпот и мне становится не по себе. Сейчас, когда я пишу это, я вновь слышу их голоса, десятки умоляющих голосов».
Запись 10. Я должен...
«Терпеть это уже просто невозможно. Я не знаю, зачем пишу это, тратя время, но пишу я быстро. Терять мне уже нечего (почти нечего, конечно), в любом случае я (все мы) уже слишком сильно насадился на крючок «Меркоф». Как глупая рыбёшка, повёлся на привлекательную приманку (все мы повелись). Рано или поздно они всё равно поймают меня за руку, ну или в один момент им надоест терпеть то, что я постоянно прячу глаза, и они отправят меня туда же, куда отправили Колина — «на лечение за счёт корпорации». Только прежде чем они меня поймают, я сделаю то, чего не смог Колин, чего он не успел — спущусь в Архивы и посмотрю, сколько дерьма и грязи тут есть ещё, я посмотрю на душу того, чем является эта лечебница.
Для этого пришлось использовать «окно». Я уже звонил Лизе, говорил с ней, с мальчиками. Как давно я их не слышал и возможно больше не услышу. Тоскливо и страшно. Но я должен. Не знаю, почему. Просто должен. Всё, мне уже пора идти, сейчас на счету каждая секунда. Если мне повезёт пережить всё это, я ещё вернусь к своим записям».
* * *
Вейлон пересекает знакомую площадь и быстрым, сбивчивым шагом движется в сторону административного корпуса, толкает плечом дверь и вваливается в залитое искусственным светом помещение. Охрана, привыкшая к некоторым его странностям, не обращает на это внимание. Если так подумать, то охрана обращает внимание на что-либо только тогда, когда этого от них потребует Блэр. Вейлон, крепко сжимая в руках пропускную карточку из прозрачного пластика, покрытую тонкими белыми линиями схем, движется витыми коридорами, рефлекторно поглаживая рельефно выделяющиеся на пластике буквы, что складываются в его имя и фамилию. Коридоры пусты. У Вейлона разум, который уже не первый день объят паранойей, складывается впечатление, будто он сам себя загоняет в ловушку. В какой-то момент он замирает на месте, с сомнением смотря то вперёд, то на пропуск, зажатый в его руке. Это последний шанс развернуться и уйти. Последний шанс остаться не при делах и спокойно ожидать смерти. Он отрицательно мотает головой и возобновляет движение вперёд, он не должен бросать слов на ветер, особенно в этом вопросе.
Вейлон сворачивает в сторону лифта, сдвигает решётки и нажимает нужную кнопку. Лучше они поймают его за дело, чем будут вольны самостоятельно придумывать оправдания и причины своим действиям. В рассудке мужчины правят бал смешанные чувства: ощущение того, что он совершает главную ошибку в своей жизни и вместе с тем радость при мысли о том, что он занимается чем-то немаловажным, что вполне возможно может помочь десяткам невинных людей. Он не успевает разобраться в хаосе своих чувств до конца, потому что лифт, задрожав, останавливается на нужном этаже. Вейлон старается не смотреть в лица проходящих мимо охранников, старается не смотреть в равнодушные зрачки подвешенных под потолком камер. Он и без лишних напоминаний знает о том, что каждый его шаг контролируют переодетые ягнятами матёрые волки. Вейлон вновь движется по вереницам коридоров и в какой-то момент замирает на месте перед массивной, разительно отличающейся ото всех остальных дверью. Вот она его цель — Архив, таинственное место, о котором многие знают, но которое никто не видел. Что же, если ему предстоит быть первым, то пусть так оно и будет. Он не успевает протянуть карточку к считывающему датчику, как слышит за спиной жизнерадостный оклик.
Вейлон, дорогой, я даже помыслить не мог о том, что встречу вас здесь в такое время. Разве вы не должны сейчас работать? — Парк отдёргивает руку от сканера и вновь зажимает карточку в ладони. Принесла же кого-то нелёгкая доля. Пока собеседник не приблизился достаточно близко, он выдыхает, приводя мысли в порядок, натягивает добродушную улыбку и, наконец, оборачивается, сначала через плечо, а после и всем корпусом, встречая доктора Трагера добродушной улыбкой и дружескими объятиями. Хирург как всегда выглядит преувеличенно жизнерадостным и настроенным на положительную волну. Если бы Вейлон не знал о том, что под маской доброго врача с большим запасом чёрного юмора прячется клыкастая тварь, то сослался бы на то, что Ричард ведёт себя так только из-за издержек профессии. Сейчас же, зная куда больше, он видит, как всё это наигранно, резиново и ненатурально.
— Добрый день, мистер Трагер. Рад вас видеть в добром здравии. Конечно, я, собственно говоря, этим и занимаюсь, меня послали сюда, — он машет рукой себе за плечо, указывая на дверь, а после короткой заминки произносит:
— Меня попросили кое-что забрать оттуда, какие-то документы. Боюсь, что на это придётся потратить немало времени, — с глуповатой улыбкой на побледневшем лице говорит Парк и чешет затылок. На какое-то мгновение с Ричарда Трагера слетает его амплуа доброго и отзывчивого мужчины, и он смотрит на Парка с потаённым подозрением, и Вейлон не то чтобы видит, а скорее чувствует резкую перемену атмосферы. Он знает, что какая бы химера не пряталась в душе Трагера, сейчас эта тварь посмотрела на него, как на потенциальную угрозу. Улыбка же вернулась на лицо доктора так же быстро, как и сошла с него, Вейлон же и вовсе старался не подавать вида, будто он что-то заметил или почувствовал.
— Вот как, — задумчиво, несколько тягуче произносит хирург и кивает головой своим мыслям. — Ладно, мистер Парк, не смею больше отвлекать вас от вашего, несомненно, важного поручения. Хорошего дня, — говорит Ричард и жмёт руку Вейлона на прощание, после чего удаляется по своим делам. Проводив хирурга взглядом, чувствуя что-то неладное в его поведении, но намеренно игнорируя это из-за спешки, Вейлон торопливо прикладывает пропуск к сканеру и, оттолкнув дверь, проходит в помещение архива.
Это место пахнет плесенью, сыростью и пыльной бумагой. Поистине впечатляющее габаритами помещение с низкими потолками опутано лабиринтом сквозных книжных полок, на которых стопками в алфавитном порядке стоят пухлые папки. Вейлону кажется, что какую бы папку он не взял, в каждой будет грязь, уличающая лечебницу и «Меркоф» в самых разных прегрешениях. Недолго думая, он углубляется в этот лабиринт, построенный словно среди винного погреба. Скользит пальцами по запылившимся полкам и корешкам папок, ища глазами заветную букву «М». Его выбор очевиден. Как человек, не знающий, что ищет, он принимается искать ответы на то, что беспокоит его сейчас больше всего. А больше всего Вейлона беспокоят волки в овечьих шкурах с глазами цвета талого льда. Его беспокоит «Меркоф» и бесчеловечная политика этой корпорации, и его действительно можно понять. Прежде чем он находит нужные папки, ему приходится сделать не менее трех поворотов, и когда он видит заветную букву «М» на корешках папок, то бросается изучать их, сначала стоя, но после он опускается на холодный пол, подстелив под мягкое место толстовку. По «Меркоф» в папках мало, что указано, большая часть информации Архива датируется годами прошедшего столетия, и, тем не менее, грязи и ужасов тут не меньше: отчёты о проводимых экспериментах и операциях с приложенными фотографиями, странные тестирования, законспектированные записи с диктофонов. Вейлон уверен в том, что всё это незаконно и аморально.
Зачитавшемуся, забывшемуся, ему не сразу удаётся различить звук открываемой двери архива, но шумный шаг нескольких десятков пар ног не расслышал бы только глухой. Парк вскидывает голову вверх и с паническим страхом на дне глаз смотрит на ползущие по стенам многочисленные тени тех, чьего прихода он ждал, но не так скоро. Служба безопасности не могла отреагировать так быстро, Вейлон ведь приложил к этому все усилия. Собрав с пола папки, он суетливо расставляет их по местам, но из-за спешки одна из папок выпадает из его рук и с шумом падает на каменный пол, издавая звук громкого хлопка и шелеста разлетающихся документов. Тени, до этого скользившие по стенам, замирают. А после Вейлон слышит голос, который заставляет его испуганно сжаться и закрыть глаза, будь на то его воля, он бы и вовсе забился бы в угол и спрятался за перекрестьем рук.
— Мистер Парк, сотрудник один-четыре-шесть-шесть, вы сделаете всем нам большое одолжение, если покажетесь и не будете оказывать сопротивления, — буднично, с едва слышным звоном жесткости и власти в голосе, громко произносит Джереми Блэр так, чтобы его голос было хорошо слышен в каждом углу этого помещения. Вейлон поджимает губы и, положив оставшиеся папки обратно на пол, медленным мягким шагом движется по этому лабиринту под пристальными взглядами не трогающих его охранников, до тех пор, пока не выходит на финишную прямую, в конце которой его ждёт начальник службы биометрической безопасности, сложивший руки на груди и смотрящий в его сторону негодующим раздражённым взглядом человека, который не привык попусту растрачивать своё время на подобные недоразумения.
— На пол. Держите руки так, чтобы я их видел, — Вейлон, уже готовый к тому, что сейчас на него со спины набросятся два охранника, никак не ожидал совершенно противоположного — абсолютного бездействия. Они хотят, чтобы он сдался сам, хотят увидеть его слабость. Приподняв голову, он оборачивается через плечо и смотрит на стоящих позади него напряжённых стражей местного правопорядка, а после смотрит на начальника безопасности, который, видя его потерянный, чуть раздражённый взгляд, усмехается уголком губ, и, вопросительно приподняв бровь, кивает головой. Вейлон, тихо рокоча, не опуская рук, опускается сначала на одно, а после на второе колено и, опустив голову, смотря в пол, кладёт руки на затылок, ожидая того, что будет дальше.
— Да, Джер, ты всё же был прав, наш друг, мистер Парк, действительно оказался не так прост, как хотелось бы, — раздаётся другой, полный желчной насмешки голос, а после Вейлон слышит звонкий щелчок. Вскинув голову, он с ужасом в глазах смотрит на зажатый в руке Трагера хирургический инструмент, более всего похожий на огромные ножницы. Он переводит взгляд на сохраняющего презрительное молчание Блэра, который всё так же не меняет позы и рассматривает его, как диковинного зверя, который попался в поставленный им силок. Да, предположения Вейлона не обманули, но у него просто не было выхода, он должен был сюда попасть. Впрочем, он никак не ожидал того, что в этом действе будет принимать участие ещё и Ричард Трагер и, в частности, его устрашающего вида инструменты. Вейлон чувствует, что ещё немного и его начнёт потряхивать от невроза.
— Только скажи, Джер, и мы удалим мистеру Парку его любопытные глазки. Или его лживый язык, думаю, язык у мистера Парка длинный. Или, может быть, стоит отнять у мистера Парка ноги, чтобы он не ходил туда, куда его ходить не просят? Или, может быть… — говорит Трагер, вроде как обращаясь к своему товарищу, но на деле же запугивая жертву, которую он смиряет жадным, заинтересованным взглядом влюбленного в свою работу патологоанатома. Блэр жестом руки обрывает поток этих ужасных слов и страшных предложений, а потом, смотря на охранников, жестом же указывает им на дверь, приказывая покинуть помещение. Пока охрана медленно движется к выходу, сам Блэр неспешно продвигается ближе к замершему на месте Вейлону и, дождавшись, пока все, кроме Ричарда, покинут помещение, присаживается на корточки напротив своего подчинённого. Он смотрит на него своим холодным, равнодушным и в чём-то несколько брезгливым взглядом и, крепко сдавив в своих пальцах подбородок Вейлона, дёргает рукой вверх, вынуждая мужчину поднять голову и заглянуть ему в глаза. Глаза Блэра холодные, как воды реки Стикс, и Трагер, стоящий рядом с ним, походит на улыбчивого Харона, только и ждущего очередного попутчика.
— Нет, Ричард, прости, не думаю, что нам стоит так поступать с мистером Парком. Мы же ведь не звери, — широко ухмыляется он. — Мы должны дать мистеру Парку второй шанс, и он должен этот шанс заслужить, так что он потребуется мне в целости и сохранности. Прости, Ричард, не мог бы ты нас оставить? И ещё раз спасибо за твой своевременный звонок, коллега, — произнося последнюю фразу, Блэр усмехается ещё шире, и Вейлон лишь на мгновение отводит взгляд от его глаз, только для того, чтобы посмотреть на реакцию хирурга. Трагер огорчён словами Джереми, но перечить не решается. Он лишь кивает головой, вновь пробегается жадным взглядом по мелко трясущемуся телу пойманной жертвы и, развернувшись, махнув рукой на прощание, тоже покидает помещение, оставив Вейлона и Блэра в одиночестве.
Стоит двери захлопнуться, как Джереми поднимается на ноги, впивается пальцами в волосы на затылке Парка и больно тянет вверх, вынуждая подняться на ноги. Стоит Вейлону занять более или менее устойчивую позицию, как Блэр, не предупреждая, наносит ему сокрушительный удар по челюсти, а после резко вжимает в стоящий рядом шкаф, который не падает только потому, что надёжно прикручен к полу. Вейлон сдавленно шипит и цедит проклятия сквозь зубы, когда Блэр прижимается к нему со спины, шумно втягивая в себя запах его кожи. Не готовый к подобному развитию событий, Вейлон сопротивляется и рычит, но в то же мгновение чувствует, как в спину между лопатками вжимается нечто холодное и жёсткое.
— Мистер Парк, не вынуждайте меня применять силу. Если я сейчас нажму на спусковой крючок, то прострелю вам позвоночник и сделаю пожизненным инвалидом. А судя по вашей реакции на слова моего коллеги, становиться инвалидом вы не намерены, я правильно понимаю? Вы ведь больше не будете ёрзать и мешать мне? — не без язвительной насмешки выдыхает ему на ухо Блэр, и Вейлона передёргивает в плечах от этого ощущения, тем не менее, он замирает на месте и закрывает глаза.
— С твоей стороны было очень глупо надеяться на то, что подобное останется для нас незамеченным. У меня везде есть глаза и уши, Парк, понимаешь? Я возлагал на тебя большие надежды, выбил для тебя хороший пост, и вот этим ты мне отплачиваешь? Я хочу напомнить, Вейлон, что это место — запретная зона, в которой можно находиться только высшим представителям лечебницы вроде меня или доктора Трагера, но точно не такой мошке, как ты, — дуло пистолета со спины съезжает на поясницу, а после перемещается под ребра, и вместе с этим Блэр вновь плотно прижимается к спине Вейлона, прикасается пальцами свободной руки к его груди, абсолютно игнорируя отвращение второго. Вейлону кажется, что Блэр не перестаёт вести какую-то теневую игру, правила которой пишет и знает только он сам.
В какой-то момент Парк не выдерживает этой звенящей тишины, не выдерживает колкой насмешки, кою источает Джереми всем своим существом, не выдерживает леденящего затылок взгляда и дыхания, согревающего его. Он всем телом подаётся назад, отталкивая Блэра к противоположному шкафу, и резко разворачивается лицом в его сторону. Он смотрит в потемневшие от гнева волчьи глаза цвета штормового моря и банально не успевает среагировать тогда, когда Блэр делает резкий выпад вперёд и наотмашь, со всей силой бьёт Парка тяжёлой рукоятью пистолета по виску, рассекая его острым ребром оружия. Вейлон, пошатнувшись, заваливается на бок с болезненным стоном и больно отшибает о каменный пол всю правую часть тела. Ещё больнее ему становится тогда, когда Блэр, манерно одёрнув полы пиджака, несколько раз пинает мыском остроносого ботинка его в живот, заставляя свернуться калачиком и хвататься за горло из-за недостатка кислорода в сведённой болезненным спазмом глотке.
— Запомните, мистер Парк, между храбростью и глупостью существует очень тонкая грань, которую мало кто видит. Сейчас вы, и без того ходящий по тонкому льду, оступились. Прислушайтесь, лёд уже трещит под вами, мистер Парк, и если вы будете продолжать совершать всё те же необдуманные шаги, то окончательно сгинете в ледяных тёмных пучинах, где вас будет ждать Трагер и его операционная. Я прощаю вас, теперь уже дважды, но у всего есть своя цена и только что вы сами повысили ставки в этой игре. Я ничего не забываю, Парк, особенно допущенных ошибок, но вы пока что нужны нам, так что убивать мы вас не будем, разве что… Искалечим, — присев рядом с ним, преувеличенно выразительным голосом говорит начальник безопасности, прижав пистолетное дуло к щеке своего нерадивого сотрудника.
Вейлон думает о том, что смысл сказанного Блэром ему не нравится, ровно как и тон, которым он всё это произнёс. Он думает о том, что стоит, наверное, попросить его о смерти сейчас, чтобы не мучиться потом, но не находит для этого ни сил, ни храбрости. Вейлону не хочется думать о том, что поджидает его там, в туманном, пока что, будущем. Последнее, что видит Парк перед тем, как ему наносят второй, на этот раз сокрушительный удар по виску, — светлые, полные интереса и предвкушения глаза изголодавшегося зверя, имя которому Джереми Блэр.
* * *
Так как текстовое поле явно не резиновое, полную версию вы можете прочитать тут: ficbook.net/readfic/2150739
@темы: Monday, фанфик - слэш, фанфик-мой, фанфик, Outlast, Аутласт, Outlast Whistleblower, Whistleblower, fanfiction