Tregua Temporanea

[monday13]

Автор:  Mondays
Фэндом: Assassin's Creed
Основные персонажи: Эцио Аудиторе, Чезаре Борджиа
Пэйринг или персонажи: Чезаре Борджиа/Эцио Аудиторе
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой)
Предупреждения: OOC, Насилие
Размер: Мини, 7 страниц, 1 часть
Статус: закончен
Описание: "Он слышит шаги за решеткой, видит рыжие блики факела на мокрых стенах темницы замка Сант-Анджело и смеется, скаля запачканные его собственной кровью зубы. Казалось бы, каждый день одно и то же, но нет, сегодня обстоятельства сменились. . ."

Все тело ломится от боли, а в голове будто звенит колокол, и спасает только холодная каменная кладка, которой выложен пол его темницы, и к которой он прижимается лбом в надежде на то, что влага и сырость утихомирят боль. Но сейчас физический дискомфорт занимает второе место, куда неприятнее ему слышать крики гордости и чести, уязвленные, но все еще не сломленные. Он слышит шаги за решеткой, видит рыжие блики факела на мокрых стенах темницы замка Сант-Анджело и смеется, скаля запачканные его собственной кровью зубы. Казалось бы, каждый день одно и то же, но нет, сегодня обстоятельства сменились, мужчина замирает на месте и его смех стихает, теперь только цепь, стянувшая его руки за спиной, тихо звенит звеньями. Холодное, ржавое от влажности железо неприятно впивается в кисти рук и стирает их в кровь, но были времена и хуже, именно поэтому он старается не обращать внимания на дискомфорт и покорно ждет.

Наконец, ключ скрежещет в дверном замке и в помещение входят несколько человек, свет факелов режет глаза, уже привыкшие к темноте, и он неприязненно щурится, пряча лицо от света. Мужчина чувствует, как его пристально рассматривают, с презрением и брезгливостью. По прошествии нескольких минут в камере темницы прогремел голос, который он совсем не ожидал услышать.

— Покиньте это место, мне нужно с ним поговорить с глазу на глаз.

— Но, господин…

— Я недоходчиво сказал? Сделайте так, чтобы я вас искал, как обычно, в общем говоря. – Только тогда, когда дверь камеры вновь захлопнулась, а света стало в разы меньше, тот самый господин присел рядом с мужчиной, и, обхватив волевой подбородок рукой, вздернул его вверх, заглядывая в ненавидящие темные глаза.

— Эцио Аудиторе да Фиренце, жалкий у тебя вид. Как же давно я тебя не видел, ах да, с того самого момента, как взял в плен. Когда же это было, дай вспомнить… - Человек возвел глаза к потолку, делая наигранный, крайне задумчивый вид.

— Не утруждай себя мозговой деятельностью, Чезаре, это не твоя стезя. Это было две недели назад. – Предупреждая его ответ, заметил пленник, и мотнул головой, вырываясь из крепкой хватки длинных пальцев. Он поднялся с колен на ноги, и с вызовом посмотрел на вставшего вслед за ним недруга, - Что тебе нужно? До этого ты посылал ко мне своих людей. Боялся, что я выбью тебе челюсть прежде, чем ты успеешь что-либо спросить? – Борджиа тихо засмеялся, отмахиваясь и неспешно ходя туда-сюда, наблюдая за своим пленником из-под прикрытых век.

— Слишком много вопросов, Эцио. Ты все такой же вспыльчивый и шумный, но, тем не менее, ты большая редкость. Все мои враги мгновенно отдаются во власть уныния, а ты даже смеяться и шутить можешь… – Чезаре достал из ножен стилет, и резко развернувшись, приблизился к мгновенно отпрянувшему и вжавшемуся в стену ассассину, прижав холодное лезвие к его шее, - …И меня это раздражает. Очень раздражает. Эцио, куда благоразумнее было выдать своих товарищей и сообщников и продолжать жить. – Аудиторе только усмехнулся на эти слова, да и вызова в его глазах не поубавилось.

— Жить? Я не настолько глуп, чтобы не понимать того, каковы будут последствия.

— Тем не менее, ты настолько глуп, что оказался в моей власти. К тому же, я мог бы отдать тебе твой родовой замок во Флоренции и отослать тебя туда вместе с сестрой и матерью, но ты упрямишься.

— Конечно, охотно верю. Вы Борджиа, может и крысы, но лгать так и не научились. – После этих слов голову Эцио мотнуло в сторону от обрушившегося на щеку тяжелого удара. Стилет Чезаре убрал в ножны.

— Не для этого я сюда пришел. Твоя смерть – это может и не последнее, но и не первое, что мне хочется видеть, по крайней мере, на данный момент. Твои люди побоятся и лишний шаг сделать без своего командира, а что касается остальных – они побоятся за твою жизнь, а это значит, что сейчас бояться мне нечего. – Простодушно констатировал Борджиа, и Эцио, как бы ему не хотелось, пришлось с ним согласиться, в мыслях, конечно.

— Тогда зачем? – Поинтересовался Аудиторе, но в ответ Чезаре поднял руку и призвал кого-то. В помещение вошел охранник, он поставил к ногам мужчины ведро теплой воды, на краю которого висела тряпка, он же передал в руки Чезаре ключ от кандалов, боязливо оглянувшись на ассассина. Эцио некоторое время наблюдал эту картину и после взглянул на Чезаре, вопросительно выгнув бровь, явно недоумевая над раскладом вещей, тем временем Борджиа избавлялся от помпезного вида доспехов, немало сковывающих его движения. Передав латы охраннику, который покинул помещение, он развернулся к ассассину, интерес и любопытство которого возрастали с завидной скоростью.

— Не знаю, что и думать. Мне интересно, но в тоже время и знать не хочется, что ты задумал. – В голосе Эцио были скорее насмешка и интерес, нежели упрек и недопонимание. Он продолжал внимательно наблюдать за Чезаре, который приблизился к нему с ключом в руках.

— Помнишь Леонардо? Он рассказывал мне крайне занятные вещи, касательно вас, это было в Венеции, насколько я помню с его слов. – Бровь Аудиторе выгнулась еще больше, а в глазах помимо интереса появилось еще и что-то сродни брезгливости.

— Лукреция подхватила сифилис от одного из своих женихов? Или женщины уже не могут удовлетворить твоих потребностей? – Желчно спросил ассассин, смотря в лицо приблизившего слишком близко Борджиа, - Могу посоветовать одну куртизанку, баба-огонь, тебе понравится.

— О, боги, Эцио, ты ведаешь, что говоришь? Не важно. У меня есть ключ, и отсутствие интереса к твоей смерти, куда интереснее будет убить тебя на поле брани, нежели тут. На данный момент у нас равные условия, и если ты будешь паинькой, я выпущу орла из клетки. Понимаешь? Это выгодные условия, и тебе, сыну из семьи банкиров, это куда понятнее, чем мне.

— И в чем подвох?

— Ни в чем, я может быть и Борджиа, но не похож на своего отца. Я военный, и понятие чести еще не забыл. Единственное «но» - о том, что случится в случае твоего согласия, никто не узнает. Так будет выгодно и мне, и тебе, – Повисло долгое молчание, после которого, борясь с разрастающимся отвращением внутри себя, Эцио все же положительно кивнул головой, соглашаясь с предложенными условиями, пускай они ему и не нравились. От него будет гораздо больше толку на воле, нежели тут, взаперти, или куда хуже, мертвого. Ключ щелкнул в замке, и оковы с грохотом опали, высвобождая затекшие и почти отнявшиеся руки. Чезаре предусмотрительно отступил на несколько шагов назад, внимательно наблюдая за растирающим руки, ассассином, боясь, что тот все-таки нарушит условия их негласного пакта о временном перемирии.

— Я может быть и не военный, но честь знаю. Только не думай, что после этого – я буду у тебя в долгу, или мои люди и я прекратим покушения на твоих капитанов, да и на тебя, – Чезаре усмехнулся.

— Во всяком случае, долг ты отдашь сейчас, а вот на счет второго – я стараюсь не просить слишком много, а это уже запредельная цена. К тому же мне будет слишком скучно без надоедливых орлов, ты себе не представляешь, как интересно читать отчеты этих bastardo о том, что вы захватили очередной район, – Борджиа расслабился и, достав из ведра тряпку, смоченную теплой водой, приблизился к ассассину.

— Я могу сделать это самостоятельно, - сказал Аудиторе, наблюдая за тем, как скользит тряпка по коже испещренной мелкими и глубокими ранами. Чезаре промолчал, продолжая заниматься своим делом, а именно обмывать тело ассассина от запекшейся крови и грязи. Пребывание в темнице не пошло Эцио на пользу, кожа уже давно не чувствовавшая солнечного света, заметно побледнела. Аудиторе терпел долго, но в итоге все-таки перехватил запястье Чезаре. Мужчина обратил насмешливый взгляд темных глаз на его лицо.

— Я, кажется, сказал, что могу заняться этим самостоятельно.

— Никто не спрашивал твоего мнения. Не забывайся, ты до сих пор мой пленник, – Хватка Эцио ослабла, и Борджиа продолжил заниматься своим делом, тщательно обмывая бока ассассина.

— Хочешь меня унизить.

— Ты догадлив. По крайней мере, когда я буду тебя убивать, ты об этом моменте своей биографии, несомненно, вспомнишь.

— Не льсти себе, – Эцио тихо зашипел, когда Чезаре с сильным нажимом прошелся тряпкой по свежей ране, мгновенно закровоточившей.

— Будь добр закрыть свой рот. Развернись, – Когда теплая материя коснулась области между лопаток, тело ассассина свело приятной судорогой, а на лице Борджиа мелькнула тень усмешки, он повторил свое движение и встретился с недовольным взглядом Эцио, - Тебе это нравится, знаю, что нравится. Ты уже далеко не молод, а твое тело все так же искренне отзывается на прикосновения, – Тряпка упала на пол с неприятным шлепком, и взамен ее, спину Эцио стали растирать шершавые ладони Чезаре, ассассину только и оставалось, что жмурить глаза, и вжиматься лбом в стену, сгорая от стыда и частично от нетерпения.

— Покончи с этим.

— Я даже не начинал, а ты уже требуешь окончания. Нет, так дела не делаются. Я уничтожу тебя морально, Аудиторе, так, как желал давно, ты будешь долго вспоминать об этом, ты не успокоишься, даже если вдруг тебе повезет убить меня, – Дыхание Чезаре обжигало ухо и участок шеи, он прижался к спине ассассина, вжимая его в, до омерзения, холодную стену. Эцио знал и будто воочию видел скривившиеся в насмешливой улыбке губы мужчины, вся сложившаяся ситуация была ему одинаково, как противна, так и интересна, и именно из-за последнего он начинал пропитываться отвращением к самому себе, но человеческие инстинкты бывает, затмевают даже самый сдержанный рассудок. Только тогда, когда под ребра уперлось острие стилета, Эцио по-настоящему напрягся, нет, вряд ли его убьют, но одно лишнее движение и ему распорют легкое.

— Тебе не хватает острых ощущений? Или ты просто больной на голову, а, Чезаре? – Сначала раздалось тихое клокотание, после холод стилета на мгновение исчез и в следующий момент ассассин оказался вновь прижат к стене, только теперь спиной, лицом к несколько разозленному Чезаре, об этом факте он успеет пожалеть позже. Стилет, кстати говоря, вновь холодил шестое ребро справа.

— Я полагаю, тебе следовало бы помолчать. В остальном – это только меры предосторожности, – Несмотря на массу высказанных друг другу слов, Борджиа времени даром не терял и уже расшнуровывал штаны пленника, все время, смотря ему в глаза. Первый хриплый вздох сорвался с губ Эцио, когда прохладные пальцы Чезаре прикоснулись к едва напрягшемуся члену ассассина, но это произошло скорее из-за неожиданности. Во взгляде Эцио читалась буря чувств, Борджиа, как и всегда был насмешлив.

— Тебе нравится опасность, - прошептал мужчина, склонившись ближе к лицу Аудиторе, выдыхая эти слова практически ему в губы, в свою очередь он отвернулся, и тем самым предоставил Чезаре доступ к своей шее, чем последний не побрезговал воспользоваться. Склонившись вплотную к своему пленнику, Борджиа для начала едва прикусил солоноватую кожу и только после провел по ней языком, вызвав очередной хриплый выдох со стороны Эцио. Он в свою очередь зажмурил глаза и видимо представлял себе невесть что отвратительное, лишь бы отбить у себя желание отвечать на эти вопиющие домогательства со стороны не просто сына из высокопоставленной семьи Италии, но и своего главного врага. Но самообладание ассассина явно шло на убыль, потому что когда зубы Чезаре впились в выступающую ключицу, Эцио поднял руки, и сдавил между пальцами шелковую ткань одежды Борджиа, такую же пурпурную, как и бык на их фамильном гербе. Брюнет разжал зубы, и эта минутная пытка закончилась, Эцио задышал куда спокойнее. Воспользовавшись минутным замешательством, Чезаре приник к губам ассассина, и тут развернулась настоящая борьба. Стилет отлетел в дальний угол камеры, и одной рукой он обхватил Аудиторе, хозяйским жестом сдавливая его ягодицы, а пальцы другой переплел с волосами ассассина.

Поцелуй вышел куда более болезненным, чем сначала представлялось Чезаре. Эцио стремился прикусить то губу, то язык, ко всему прочему они постоянно сталкивались зубами, и время от времени забывали о надобности дыхания. В итоге, когда поцелуй настолько затянулся, что это могло грозить асфиксией, Чезаре отпрянул. У обоих сбилось дыхание, губы налились кровью и побагровели, во рту Эцио чувствовал медный вкус крови, то ли своей, то ли не своей, тут уже не угадаешь, хотя судя по тому, что у Чезаре был прокушен язык, кровь все-таки была его. Нет, тут не было ничего, что хотя бы немного было похоже на те счастливые времена, когда Эцио делил кровать с Леонардо, сейчас, в этой комнате сохранялись только животные инстинкты и жажда крови, о которой никому не суждено узнать. Чезаре отошел на несколько шагов и, избавив себя от одежды, вновь приблизился к пленнику, приникая к нему и вдыхая аромат кожи, крови и грязи. Это было похоже на запах войны, только на войне, помимо прочего пахло еще и смертью. Эцио, осознавший тот факт, что извернуться и оставить свою честь неопороченной ему не удастся, сносно терпел все, так называемые, прелюдии, но отвечать не собирался в силу сохраненной в нем гордости и толики отвращения. Сейчас ему можно было желать только одного – чтобы это все закончилось как можно быстрее. Он поддерживал себя мыслью о том, что уже завтра он вновь услышит привычный свист ветра в ушах, и почувствует легкость во всем теле. Да, он однозначно заберется на какую-нибудь базилику и без страха падет вниз, в стог сена, лишь бы снова почувствовать себя птицей высокого полета, чтобы снова ощутить небывалую легкость.

В остальном жаловаться было не на что, прикосновения Чезаре были куда более аккуратными, чем Эцио себе представлял, и возможно, если бы они не были заклятыми врагами, Аудиторе даже испытывал бы потребность во встречах с этим сыном семьи Борджиа. Но обстоятельства были другими, а Чезаре, славившийся своим крутым и несколько импульсивным характером явно перешел в атаку, так, будто бы и сейчас он был на поле брани, а не в унылой, лишенной всякой санитарии камере Сант-Анджело. Поцелуи-укусы уже вдоволь исполосовали всю шею, и Борджиа даже оставил небольшую, крошечную метку на шее ассассина, чем Эцио время спустя будет недоволен. Тело Аудиторе, истосковавшееся по всякого рода ласке отзывалось на прикосновения Чезаре куда сильнее, чем обычно, да и в самом Борджиа, дорвавшимся до запретного, угадывалась едва сдерживаемая страсть, которую он, не скрываясь, вымещал на теле под собой.

Эцио скривился, когда холодные, грубые камни камеры врезались в плечи и спину, ему было не столько противно, сколько холодно. Руки Чезаре, теплые по сравнению с мощенным камнем полом, лихорадочно исследовали тело Эцио, будто стараясь запомнить каждый изгиб, в свою очередь ассассин неспешно оглаживал ладонями широкие плечи и спину, пересчитывал позвонки, про себя рассуждая о том, какой из них можно сместить. Но думать ему пришлось не долго, когда Чезаре грубо проник в расслабленное тело Аудиторе, он мгновенно напрягся и уперся руками в плечи Борджиа. Моментально попытавшись отстраниться, но встретил преграду в виде легшей на плечо руки Чезаре, второй он удерживал его, согнутую в колене ногу в воздухе, обеспечивая себе лучший угол проникновения. Мужчина хрипло засипел, смотря на своего пленника то ли ненавидяще, то ли умоляюще:

— Если ты сейчас же не расслабишься, клянусь всеми богами, я тебя уничтожу, Эцио, – Он вновь попытался протолкнуться вперед, но ассассин только сильнее напрягся. Ответить на этот выпад Аудиторе не мог хотя бы, потому что от боли у него сперло дыхание. Ко всему прочему он до крови закусил губу, скорее рефлекторно, нежели желая переключиться на эту боль, которая не шла ни в какое сравнение с той, которая сейчас будто раздирала его напополам, попутно пытаясь преобразовать его толстую кишку в фарш.

— Аудиторе, чума на твою голову, я не собираю возиться с тобой, как с нежной девкой, - рявкнул Чезаре и вновь подался вперед раздвигая головкой члена судорожно сокращавшиеся мышцы, впрочем продвинулся он ненамного. Ненавистно вздохнув, он отпустил ногу Эцио, и склонившись ниже, начал покрывать серией коротких поцелуев грудь и ребра ассассина, свободной рукой поглаживая его по животу, и таким образом призывая к спокойствию. Результат был положительным и Эцио начал постепенно успокаиваться, он судорожно водил ладонью по руке Чезаре, только тогда, когда рука его замерла, Борджиа вновь подался вперед, и проникновение удалось куда легче, чем несколько минут назад. Он полностью вошел в практически расслабленное тело Эцио, и шумно, едва хрипло выдохнул, упираясь лбом в покрывшуюся капельками пота грудь Аудиторе. Сам ассассин задышал чаще, ощущая чувство наполненности, от которого он дышал через раз, но боль все равно не отступала, тенью маяча где-то рядом.

— Ну что, наша девочка готова к активным действиям? – Яд из голоса Борджиа не исчез, но его стало в разы меньше.

— Просто заткнись и делай свое дело, - просипел в ответ Эцио и чуть двинул бедрами вперед, крепко жмурясь от кольнувшей боли.

— О, как прикажете, - было в его голосе что-то такое, что заставляло побояться, но коли Аудиторе стоически перетерпел это, то и остальное вынесет. Впрочем с выводами он поспешил, потому что Борджиа, который начал медленно, позже стал вбиваться в него с такой яростью, будто то ли давно не видел женщины, то ли мстил за весь урон, какой нанесло его армии Братство, только вот за все грешки расплачивался один только Эцио. Ожидаемых стонов не было, были только хрипы и утробное рычание, будто в клетку запустили двух обозленных тигров. Эцио приподнял таз, обеспечивая более комфортный для него угол проникновения, и только тогда издал первый стон, потому что Борджиа все-таки задел простату, самим Чезаре этот стон был воспринят благосклонно, именно поэтому он перестал пытаться окончательно порвать ассассина и с энтузиазмом взялся выбивать из него эти сладострастные звуки, вслушиваясь в них с таким наслаждением, будто бы это была баллада о его военных подвигах. Аудиторе все происходящее начинало нравиться, именно поэтому он обнял одной рукой голову Чезаре, время от времени стискивая пряди черных волос, а другой стал поглаживать собственный член.

— Остановишься, и я сниму с тебя скальп, bastardo.

— Чья бы корова мычала. Diavolo, кто бы мог подумать, что мне это понравится, – Чезаре облизнул пересохшие губы и оставил поцелуй на очерченной скуле Эцио, вновь вбиваясь в него с неуемным энтузиазмом. Ассассин встретил этот порыв благосклонно, и теперь, позабыв о боли, даже неумело пытался насаживаться на врезающуюся в него плоть. До финиша оставалось недолго, и рука Эцио яростно теребила собственный член, почти болезненно. Он задыхался от волнами накатывающих чувств, но старался не закрывать глаз, наблюдая за искаженным удовольствием лицом Чезаре, в подобном виде он его видит в последний раз, а возможно и нет, время покажет.
Еще несколько секунд, и Аудиторе сначала услышал протяжный стон Чезаре, а потом ощутил, как наполняется вязким, теплым семенем его задница, секундами позже кончил и он сам, пачкая семенем свой живот и приглушенно рыча.
Сердце бешено бьется где-то в груди, совершенно сбившееся с привычного такта, губы сухие и холодные от частого, сиплого дыхания, пальцы судорожно вцепились в плечи прижимающего его к себе Борджиа. Лишь секундная слабость, в такие моменты, лишь на мгновение ему нужно ощущение защиты. Мышцы все еще судорожно сокращаются, а по телу разливается нега, которая сменила дикое, ничем не заменимое ощущение сокрушительно оргазма. Он чувствует холодные от столь же частого, как и у него самого, дыхания губы Чезаре, покрывающие его горячий лоб поцелуями, он аккуратно собирает кончиком языка выступившие капли пота. Их поцелуй получается соленым, будто Эцио пьет морскую воду, но теперь ему это не противно, ему даже несколько приятно – и поцелуй, и рука Чезаре гладящая его по всклоченным и спутавшимся волосам.

Но реальность возвращается быстро и обнажает действительность. В спину ассассина все так же неприятно впиваются камни, ободравшие спину, из задницы вытекает вязкая, розоватая жижа – семя и кровь, а мышцы постепенно наливаются невообразимой болью. Чезаре отстраняется, поднимается на колени и тянется к ведру с водой, сначала бегло обмывает самого себя, а после передает тряпку Аудиторе, который мгновенно начинает заниматься собственной гигиеной. В это время Борджиа неспешно, приморенный недавним удовольствием одевается, и собрав потрепанную одежду Эцио кидает ее рядом.

— Не одевай это.

— Это же с какой стати, ты думаешь, что я буду бегать по Италии с голой задницей? Издеваешься? – Чезаре вновь смеется, менее желчно, но все-равно неприятно.

— Неплохая идея, но нет, подожди, – Он коротко свистит и в камеру заходит стражник, тот самый, что забрал латы Борджиа. Он мельком смотрит на ассассина, но спешно отводит взгляд, и на губах его читается тень усмешки. Заметив это, Аудиторе было подается вперед, стремясь защитить свою честь, но хитрый взгляд Чезаре заставляет его опуститься на место.

— Принеси мне мои латы, и всю одежду и оружие этого bastardo, – Властный голос Чезаре отражается от стен гулким эхо.

— Но господин, зачем?

— Кто ты такой, что бы я пред тобой отчитывался, или ты из тех недалеких, кому приказа мало? Могу познакомить тебя с эшафотом, если ты этого так желаешь, – Увидев, как протестующее замотал головой подчиненный, Борджиа самодовольно улыбнулся, - Я собираюсь устроить бой с этим придурковатым, заодно мы и покончим со всеми нашими разногласиями, – Удовлетворенный этой причиной стражник кивнул и ретировался. Как только он вышел за порог, Эцио перевел недовольный взгляд на Чезаре.

— Это я-то придурковатый? Ты себя в зеркало видел?

— Боги, за что вы ниспослали, Это на землю, почему именно в Италию? – Возведя глаза к импровизированному небу в лице потолка камеры, поинтересовался Борджиа, и опустил взгляд обратно на пленника, - Терпение, Эцио, терпение, – Эцио успел частично привести себя в порядок и надеть нижнее белье.

Вскоре подчиненный Чезаре вернулся обратно, громыхая, как груженная металлом повозка. Одежду и оружие Эцио он небрежно кинул на пол, а доспехи аккуратно устроил у ног Чезаре.

— Подожди снаружи, никуда не уходи и ни с кем не говори, понял? – Стражник кивнул и покинул камеру, вставая рядом с ней, как часовой на службе. Эцио оделся быстро, и перепроверив все крепежи, повернулся в сторону Борджиа, который только затягивал ремни поножей.

— Давай помогу, я не могу торчать тут вечно, – Когда Чезаре вновь был закован в привычные для него латы, и чувствовал эфес любимого меча в руке и общую тяжесть оружия, он окончательно успокоился и благодарно кивнул ассассину, затянувшему последнее крепление на нагруднике.

— Так-то лучше. А теперь слушай сюда, - он протянул ему связку ключей, - у тебя в запасе будет не больше пяти минут, больше – подозрительнее. Сейчас ты… - Не успел Чезаре договорить, как почувствовал удар сначала в живот, а после по челюсти, жалобно хрустнувшей, на шум в камеру ворвался дежуривший стражник. Стражник судорожно вцепился руками в свое горло, и секундой позже сквозь сжатые пальцы засочилась кровь, мужчина рухнул на пол, заливая его кровью, которая толчками била из его шеи и глотки. Лишь на мгновение Эцио обернулся, смотря невидящим взглядом рвущегося к свободе человека на своего, относительно, спасителя. Таким Борджиа его и запомнил, наверное, на всю жизнь: в алебастрово белых одеждах, местами запачканных грязью и кровью, красные пятна которой сильно выделялись на общем белом фоне, и с выдвинутым скрытым кинжалом, по лезвию которого медленно стекала кровь, собиравшаяся на острие и капающая вниз крупными пятнами. Вот тот Эцио Аудиторе, которого Чезаре привык видеть – убийца, от которого веяло опасностью, от которого пахло порохом, сталью и смертью. Зараженный этим смертоносным видом, он растянул губы в волчьем оскале.

— Мы еще встретимся, Эцио, раньше, чем ты можешь представить, – Удовлетворившись кивком головы, он проводил взглядом метнувшегося к лестнице ассассина, выждал две из обещанных пяти минут, поднялся на ноги и призвал на помощь стражу. Выскочив из камеры, Чезаре быстро поднялся по ступеням даже не обнажая оружия, где-то вдалеке он услышал звук удара о воду. Подступив к распахнутому окну, через которое в коридоры врывались необузданные потоки ветра колеблющие ткань портьер и языки пламени свечей, он присмотрелся и заметил едва различимую черную точку, удалявшуюся на противоположный от замка Сант-Анджело берег. Мужчина тихо хмыкнул, и покачал головой:

— Совсем скоро, Эцио.